– Я подумаю, - буркаю я.

– Уже неплохо, - невесело ухмыляется Мерцель, - Перед тем, как Вы уйдете, еще один момент. Я говорил с коллегами Морвада и другими участниками дела. Во время допросов девушка звала Вас. Может быть поэтому было так сложно поверить в ее невиновность?

Я был раздавлен. Черная меланхолия охватила меня с головой. Целыми днями я валялся на кровати, выползая только в столовую. Мне было все равно. Жизнь была, в общем-то, бессмысленна. Я мнил себя великим и ужасным магом? Что ж, реальность показала, кто я есть на самом деле. Я разрушаю жизни людей, просто появляясь рядом. Я не то, что не могу их защитить, даже отомстить толком не могу. Я попытался дергаться и меня просто раскатали в блин. Хитрость? Все мои шаги просчитали заранее. Зачем тогда все это? Сбежать я не смогу. Уйти на небо - смелости не хватит. Так я и завис в сером облаке отчаяния. Когда я пропустил первый учебный день, ко мне зашел Клавикус. Но его усилия были тщетны. Единственное, что я понял - местные действительно не воспринимают самоубийство, как нечто ужасное. Для них это просто как переехать в другой город. Надоело жить - ушел в чертоги богов. Твоя жизнь и твой выбор. Для Клавикуса (да и любого из местных) вся моя трагедия была всего лишь небольшим перебором в судебной практике. Даже судью уволили не за то, что у него скончался подозреваемый, а за то, что он не вышел на работу.

Да, я начал ходить на занятия. Мне было просто все равно. Я усилил пелену "Интегума" до максимума, потому что моя сила настойчиво требовала порвать всех окружающих светлых. До конца декады я безучастным приведением шатался с лекции на лекцию. Ней-Лотмер меня не трогала, видимо понимая, что в таком состоянии я неадекватен, а на остальных преподавателей мне было наплевать.

В Нейтен я так и валялся на кровати. За две декады я ни разу даже книгу ан-Тори не открыл. Глядя на мои тренировки, Льюис морщился, но молчал.

Нейтен уже перевалил за середину, когда в дверь моей комнаты постучали. Утром я все-таки сходил на завтрак (пожалуй, чувство голода - единственное из оставшихся чувств) так что теперь просто валялся на кровати поверх покрывала полностью одетый. Не реагируя на стук, продолжаю тихонько мурлыкать старую песенку. Мне просто не интересно, кто там за дверью. Повторный стук более настойчив. Игнорирую и его. Не помогает. Тихонько прикрыв дверь, моя гостья входит в комнату. Лилина? Что она здесь делает? Удивление слегка колыхнуло серую пелену безразличия. Ленивый взмах рукой долженствующий изобразить приветствие. Еще одно ленивое движение в сторону кресла понято верно.

Некоторое время Лилиана молчит.

– Тебя давно не видно, - начинает она, пропустив приветствие, - что-то случилось?

– Многое, - вяло откликаюсь я, по-прежнему глядя в потолок.

– Я знаю про наказание...

Смотрю на девушку, слегка склонив голову.

– Катарина рассказала, - поясняет она, правильно поняв вопрос. Теперь понятно, как она прошла на территорию Академии.

– Ты не похож на себя, - продолжает Лилиана после недолгого молчания.

– У меня убили друга.

– Ты...

– Убили еще и потому, что он был моим другом. И я ничего не смог сделать, - эмоции не пробиваются через "Интегум", голос сух и спокоен.
– Вся моя гребаная сила, которой я гордился, оказалась пшиком. Я сам оказался дерьмом не способным вытащить товарища.

– И ты упиваешься своим горем, забыв про всех остальных, - я не могу понять интонации, звучащие в голосе девушки, - знаешь, может быть для тебя это будет новостью, но именно для этого и существуют друзья. Чтобы было кому разделить с тобой горе.

– Друзья, да?

– Да! Друзья!
– теперь в голосе откровенная злость. И горечь.
– У тебя в этом городе есть еще как минимум один друг! Который за тебя переживает! Но какое тебе до него дело, правда? Собственные страдания - все, что тебя интересует!

Чужие эмоции пробивают "пелену безразличия" снаружи. Я даже сажусь на кровати, чтобы лучше видеть девушку.

– Я беспокоюсь за тебя. Обвинить в ведьмовстве можно кого угодно, а мне бы не хотелось, чтобы ты повторила судьбу Ги. Мне будет приятнее знать, что ты жива и здорова, пусть даже и не со мной, чем смотреть на твой обезображенный труп.

– Вот как?!
– похоже, Ли завелась, и так просто ее уже не утихомиришь, - ты, значит, решил, что так будет лучше?! Просто вычеркнул из жизни, и все. А ты не хочешь спросить, чего хочу я? Нет, конечно! Какое тебе до этого дело! Ты просто слепой самовлюбленный осел, Даркин Кат!

Дверь хлопает, и я опять остаюсь один. Поговорили, называется. Хотя, надо признать, с этой точки зрения я на проблему не смотрел. Может быть, я действительно самовлюбленный осел, и думать нужно о живых, а не о мертвых? Может быть.

Первым делом стряхнуть остатки меланхолии и привести себя в порядок. Проснувшееся сознание берет эмоции под контроль. Пелена безразличия "Интегума" потихоньку возвращается на свой нормальный уровень. Совсем она уже никогда не исчезнет. Боль так и будет заперта внутри, но не уйдет. Одно из проклятий абсолютной памяти. Несколько минут привыкаю к ощущению мира вокруг. Теперь я почти в норме. Просыпается совесть. Перед Ли нужно извиниться. Это бесспорно. Только как-то страшновато. Может быть сначала письмо послать, и букет? Стоп. А тут вообще принято дарить девушкам цветы? Не хотелось бы попасть впросак. У кого бы выяснить?