Вытерев меч, я схватился правой рукой за рубаху Заркуна и вытряхнул его из неё, потом, зажав подол рубахи ногой, разорвал её на части и замотал свою культю — так не было видно, что кисти руки нет — если кто-то заметит, что я стал инвалидом, а через какое-то время опять здоровяком — может заинтересоваться и начать задавать слишком много вопросов, а мне этого не хотелось.

Закончив перевязку, опять сел на скамейку и задумался — что дальше делать, надо как-то убирать трупы, надо бы собрать с их тел трофеи — деньги и снаряжение — всё-таки я же воин, зарабатывающий своим мечом, зачем бросать ценности, которые честно заработал?

Неожиданно, проблема разрешилась сама собой — сзади меня послышался знакомый голос:

— Ну ты и их накрошил! Тут убирать надо всё утро! Силён, парень!

Сзади, в дверях, стоял знакомый бармен, а из-за него выглядывали лица официанток, кухонных рабочих, поваров и вышибалы со сдвинутым на бок от многочисленных драк носом.

— Вы где были-то? Я уж думал, что вас поубивали, или же вы сбежали, как постояльцы — спросил я удивлённо — прятались, что ли?

Бармен усмехнулся:

— Прятались — у нас подвал большой, сидели там. Пришлось выжрать пять литров вина и съесть половину окорока, прекрасный был окорок! А чего там ещё делать-то? Я же не брошу свою гостиницу, в ней все мои средства. Я как услышал снизу, что хотят подпаливать, думал — с ума сойду. Хорошо, что ты вышел и с ними разобрался, спасибо тебе. Ты настоящий вояка, таких ещё поискать надо. Только убрать бы их отсюда, эти трупы!

Подумав, я предложил бармену:

— Вот что, сейчас я их обыщу, все деньги что найду — заберу. Мне на лечение. А тебе поручаю вот что — раздеть уродов, всё снаряжение сложить в подвал, а днём его помыть и потихоньку отнести барыге. Деньги пополам, трупы скинуть в овраг. Как тебе такое предложение?

— А что, ничего предложение! — трактирщик зарозовел, глаза заблестели, и я уже видел, как в его глаза мелькают циферки расчётов.

— Да, вот ещё что — если обманешь меня в расчётах, я вернусь, и убью тебя. Я знаю цену этому снаряжению и оружию. Так что не вздумай меня дурить, это ясно? Я могу потом пойти к барыге и узнать, почём ты сдал товар. А потом снести тебе башку.

— Ясно, чего тут не ясно — слегка притух трактирщик, уже предвкушавший, как надует этого лоха-дикаря. Теперь он сменил свои планы, и если и надует, то не так уж явно, как до этого.

— Если мы всё выяснили — тогда я пошёл мародёрствовать, а вы уже закончите после меня — с этими словами я поднялся и заковылял к трупам лежавших на земле бандитов.

Обобрав тех, кто лежал снаружи, я перешёл в гостиницу и пачкаясь в крови, забрал остальное. Противно, конечно, вся моя пионерско-скаутская душа протестовала против такого грязного дела, вот только я быстро её придушил, вспомнив, сколько мне надо денег, чтобы получить очередной статус и вообще продержаться в этом мире, который очень любит деньги. Впрочем — а какой это мир не любит денег? Земля, что ли? Да там без денег ты вообще грязь под ногами...

У себя в номере я снял свою рубаху, неловко действуя одной рукой — снимать броню будучи инвалидом было вообще стрёмно — пока я развязал все завязки изматерился вдрызг. В рубашку сложил свою добычу — несколько мешочков с монетами, украшения из приятно пахнущего жёлтого дерева с вставленными драгоценными камнями, высыпал монеты из мешком в единую кучку, прикинул на взгляд — не менее тысячи монет. Вполне приличная плата за ночь работы. Правда — какой работы! Я покосился на свою культю и настроение испортилось — работоспособность потеряна надолго, а время не ждёт.

Завязав деньги в рубаху, лёг на постель и задумался — что делать? По хорошему — мне надо сейчас быстро свалить из города, залезть в какие-нибудь джунгли поглубже, укорениться и лежать, пока не восстановлю руку, потом снова броситься на поиски Арганы. Только вот за это время её утащат ох, как далеко — особенно, когда пройдёт слух о том, что какой-то акома положил всю банду Заркуна с ним во главе. Я ведь не знаю, что слышали трактирщик и персонал гостиницы — может вообще всё, до слова! Тут же доложат Амунгу, и моя ситуация резко усложнится.

Ну хорошо — не пошёл я отсиживаться, отправился к Амунгу, прихожу и говорю: отдай мне девушку! А он говорит — а пошёл бы ты! И я пошёл, солнцем палимый, чистый, аки горлица. Или не пошёл — а начал героически убивать его охранников. И оказался под землёй, изрубленный на части. А то и хуже — спалённый в костре. Или ещё хуже — в канализации, изрубленный и объедаемый крысами (ну не крысы, а мунга они называются, какая хрен разница — суть та же!)

Чегой-то у меня фантазия разыгралась на предмет моей гибели — и все картины всплывали одна страшней другой, пока я совсем не запугал себя и не вогнал в депрессию — будущее казалось чёрным, безнадёжным и отчаянным, как после корпоративной вечеринки, когда с похмелья твой мир ограничивается тазиком у кровати и сортиром.