Ладно. Надо сбросить с себя наваждение и снова стать героем без страха и упрёка, настоящим могучим и гениальным воином — а для того, прежде всего, успокоиться и привести мысли в порядок: где отсидеться? Ответ напрашивался сам собой, вот только смогу ли я в этом месте скрыть своё состояние? Она же, потом, всю кровь с меня выпьет! И все её озабоченные сестрёнки — тоже. А куда тогда сунуться? Остаться в гостинице? Она и сюда припрётся, рупь за сто. Так и придётся идти, сдаваться на милость победительницы.

Я развязал культю, осторожно отодрал прилипшую, пропитанную кровью ткань и с удовлетворением увидел, что место рассечения затянулось кожей, как будто рана была нанесена много лет назад. Осмотрел другие раны на теле — они уже затянулись, как будто их и не было. Потянулся сознанием к Семени и сказал благодарно: «Спасибо!» — меня опять обдало волной любви и приязни. Хорошо, когда кто-то о тебе заботится...пусть это даже какая-та горошина (Прости, Семя!) .

В животе опять забурчало, напоминая, что стоило бы восстановить потерянный запас крови и тканей — строить-то организм из чего?

Волей-неволей нужно было принимать решение, и я, поднявшись, собрал своё барахло в рюкзак, засунул благоприобретённый меч за пояс вверх лезвием, как обычно (ножны я забрал у Заркуна) и зашагал по коридору гостиницы.

Её маленькие окошки, больше похожие на амбразуры, выходили из коридора в овраг-помойку, и заглянув в одно из них, в утреннем розоватом свете я увидел, как в овраге кучей копошатся мунга, что-то с карканьем и рычанием раздирающие — вероятно остатки банды Заркуна.

Трактирщик быстренько подсуетился, подумал я. А что — не подсуетишься, останешься без прибыли! Тут, в городе, хватает тех, кто бы хотел разжиться чужим добром, тут же уличные мародёры и попрошайки всё соберут.

Я не испытывал никаких злых чувств к трактирщику за его намерения меня надуть, и за то, что он не вступился за постояльца — с какой стати он должен был за меня встревать? Кто я ему? Случайный постоялец — переночевал, и исчез в утреннем тумане, а ему тут жить. Он всё-таки меня предупредил, дал информацию — возможно не ради меня, а ради сохранности своей гостиницы — но таковы условия игры. Честно говоря, он был мне симпатичен — по крайней мере, не подлец и не работорговец.

Сойдя по лестнице вниз, я кивнул трактирщику, подмигнул вышибале, уважительно посматривающему на меня из угла комнаты, и шагнул через порог гостиницы.

Пока я был в своей комнате и занимался самокопаниями и жалениями себя, несчастного калеки, рассвет вступил в свои права и красный диск солнца уже поднялся над горизонтом, залив весь мир ярким светом, ударившим мне в глаза. Несколько секунд я ничего не видел, а когда проморгался и осмотрел место бывшей битвы, увидел — от эпического побоища остались только тёмные пятна, над которые вились насекомые-падальщики, да несколько небольших кусочков дерева, ничем не напоминающих некогда несокрушимый меч.

Опять пришла мысль — где этот чёртов Заркун взял металлический меч? И ещё — а не опасно ли с моей стороны носить с собой такое сокровище? Может заховать его куда-нибудь, да забыть о нём до поры, до времени? Так и не придя ни к какому выводу, я пошёл по направлению к дому своей новой подруги, знатной купчихи Рилы. Руку я, предварительно, снова замотал тряпкой так, что нельзя было определить наличие или отсутствие кисти.

На улицах города уже началось оживлённое движение — сновали люди, громыхали повозки с продуктами из пригородных хозяйств, кричали разносчики с горячими травяными напитками и пирожками — жизнь снова кипела, и казалось, что не было никогда ночи — вымерших улиц, тёмных домов и крадущихся по кривым улицам ночных грабителей и охотников за рабами.

Город Скарламон чем-то напоминал мне Ялту — кривые, тенистые улочки, каменные мостовые и главное, потрясающий вид на море с высоты гор. Если бы не мои проблемы, я был бы не против жить тут, хотя положение с криминалом в этом городе и оставляло желать лучшего, да и рынок рабов, располагавшийся в городе не позволял забыть, что я нахожусь не в благословенном Крыму, а на чужой планете, в одном из самых опасных и негуманных государств во вселенной.

Дом Рилы (по другому я теперь не мог его называть, помятуя о том, кто тут на самом деле правил бал), был, как обычно, наглухо заперт и я снова пробивался сквозь запоры, громыхая пяткой во входную дверь.

В этот раз молодой слуга тут же распахнул мне дверь и почтительно пропустил внутрь, не сказав ни слова, кроме: «Доброе утро господин!». Я усмехнулся про себя — с положения безродного акомы, я уже поднялся до положения принца-консорта при важной даме — делаешь карьеру, господин Василий Звягинцев!

Всё семейство собралось внизу, на завтрак, и бурно чего-то обсуждали, как всегда не утруждая себя натягиванием, с их точки зрения, излишней одежды — от вида толпы полуобнажённых половозрелых возбуждённых тёлок аж дух захватило!