– Слушаю тебя, отрок.

Его нарочито спокойный вид до того устрашил Дениса, что он мгновенно открыл рот и затараторил наизусть бредовый текст бредовых запретов. Ренат выслушал, качая ногой в такт словам. Когда отзвучало последнее слово, он встал.

– Теперь за мной, Сопля.

– Куда? – необдуманно спросил Денис и вжал голову в плечи: он нарушил один из идиотских запретов: не задавать вопросов взрослому.

Ренат хмыкнул.

– Наука трудно вбивается в твою виртуальную голову, а, Сопля?

Денис зажмурился, ожидая тычка. Но Ренат вывел его в коридор без дальнейших угроз. Они шли по коридору, по лестнице, опять по коридору, и оказались перед дверью с табличкой «Воспитательская».

Внутри было сумрачно из-за тяжелого цвета фиолетовых, почти чёрных штор, задёрнутых почти полностью. За небольшим письменным столом сидел совершенно неприметного, неопасного вида мужчина и разглядывал что-то в лупу.

– Что, Велимир Тарасович, нового жука изучаешь? – поинтересовался Ренат и подтолкнул к столу Дениса.

– Занятный мир, Ренат Абдуллович, – вздохнул любитель энтомологии и взглянул на Дениса. – А это что?

– А это любопытный экземпляр. Прошу любить и жаловать.

– Что, уже провинился? Ай-яй-яй, – посетовал Велимир Тарасович. – Как же так, миленький…

Он достал из ящика большой канцелярский журнал и раскрыл на красочной детской закладке. Взял ручку, принялся писать.

– Звать-то как?

– Денис Лабутин, – сказал Ренат. – Кликуха Enter.

– En-ter, – повторил Велимир Тарасович. – Лет полных?

– Четырнадцать.

– Школа?

– Шестьдесят восьмая.

– Провинность?

– Задал мне вопрос.

– У-у? В первый день? – изумился Велимир Тарасович, приподняв светлые кустистые брови. – Во даёт парень! Воспитывать надо строже, а, Enter?

Денис не отвечал. Он не мог понять, что за человек Велимир Тарасович Фуфайкин. Судя по разговору – вроде незлой… Весёлый где-то. Отчего ж его боятся? Под маской кролика прячется беспощадная гиена? Ну, триллер какой-то… Вернее, так: триллер продолжается и отщёлкивает оставшихся в живых. Lost.

Велимир Тарасович хмыкнул:

– Разведчика гонишь? Одобряю. Внутренне. А внешне, понимаешь, парень, трудиться надо – воспитывать. Ренат Абдуллович, вы через полчасика зайдите.

– Без проблем, – обещал Ренат.

И они остались одни.

Велимир Тарасович подмигнул Денису. Может, пронесёт? Может, помилует? Пальцем погрозит и отпустит. Денис попробовал улыбнуться. Получилось совсем неправдоподобно, и он вздохнул со всхлипом. Велимир Тарасович встал из-за стола, направился к Денису.

– Идём, сынок. Охо-хо, силёнки мои слабущие… Тут бы уж помоложе кого прислали…

Он привёл мальчика в другую комнату без штор, но с зелёными полосками жалюзи, обставленную шкафами с ящиками, парой столов, парой стульев и кушеткой. Фуфайкин показал Денису на коричневую медицинскую кушетку, ровно застеленную оранжевой резиновой клеёнкой.

– Чего? – пискнул Денис.

– Чего-чего, – улыбнулся Фуфайкин и снова сделал приглашающий жест. – Ложись на живот и спускай штаны.

– Укол, чё ли? – пискнул Денис.

Фуфайкин усмешливо покачал головой.

– А что, уколов боишься? – прищурился внезапно, уже без улыбки.

– Немного, – признался Денис.

– Поня-атно, – протянул Велимир Тарасович, словно на заметку беря новую информацию. – Ну, так ложись, милок, ложись на живот. За вопрос взрослому всего-то пять ударов вицей полагается.

– Чего? – слабым голосом переспросил Денис.

У него всё похолодело внутри.

Велимир Тарасович шумно вздохнул.

– У, как с тобой становится трудно! Гляди, я скоро терпение потеряю – не обрадуешься. В раздражении я на Ганнибала похож. Видал такой фильм? У новичка есть, конечно, период привыкания – или, правильнее сказать, тупизма, но у тебя он как-то шибко затянулся.

Он на пару секунд сдвинул и снова расправил редковатые чёрные брови.

– Ложись, милок, получай свои пять ударов и мотай на полдник, хватит тупить. А то отдельно добавлю, за нерасторопность.

Денис лёг, приспустил штаны, зажмурился, вцепился в края кушетки.

– Давно бы так, милёнок ты мой ненаглядный, – довольно проворковал Фуфайкин. – Охо-хо, грехи твои тяжкие… Ну, с Богом, Enter. Смотри, не дёргайся, хуже будет: привяжу.

Денис услышал короткое «э-эх!», а следом ощутил такую резкую боль, что дёрнулся и заорал. Он не услышал окрика своего добродушного палача, вскочил и припечатал ладони к горящим ягодицам.