Но мой осел знает тут все тропы… — и он тяжко сомкнул веки опухшие от бессоницы и сна — но мой осел берет мои глаза, мой дервиш Ходжа Зульфикар…

И тут дервиш Ходжа Зульфикар вздрогнул увидев что у осла человечьи текучие долгие глаза странника…

Словно они ушли с лица Спящего на лик осла и перекинулись переметнулись переселились прижились просияли там.

— О Аллах!.. Откуда странник знает мое дальнее имя которое я сам уже от старости вспоминаю едва?..

Ангел Азраил что ли?…

Святой покровитель странников тысячелетний Хызр-Ходжа что ли плывет течет грядет передо мною?..

И осел его весь виясь ярясь трясясь плывет в текучей глине…

И задеты святой весенней грязью Хызра узкие ноги у которых стали камнем ступни и подошвы…

— Дервиш иль забыл что земли рая превышают в тысячи раз землю людей?..

Ейхххххххх!..

Дервиш тут выглянули явились алые сокровенные девственные окраины райских несметных неоглядных садов…

Иногда Аллах открывает являет их на миг чистым иль заблудшим душам…

Но только на миг!..

Чтобы тленный мимоскоробегущий вечноскорбящий человек не разглядел не успел не узнал вечных блаженных незабвенно ушедших неизъяснимо родимых лиц!..

И не успел разрыдаться увидев вечное прошлое своё!..

— Старец!.. Но я узнал успел разглядеть одного!..

— Тссс!.. Ейххх!.. Молчи! храни! берегись! таись!..

Ты увидел при жизни Иной Мир!..

Ййййиххх!..

И весь в горных гонных алмазных ручьях дервиш блаженно бездонно рыдая на селе ползучем текучем стоит уповает молит…

А блаженный усопший возлюбленный Ян Эбнер улыбчиво чрез сель на дервиша глядит глядит и по-земному машет машет рукою прощальной…

И машет а не манит…

Ибо знает что если усопший манит живого — живой умирает…

…Дервиш дервиш родной земной и загробный друг мой…

А ты на ручьях серебристых стоишь…

А мы уходим уходим уходим от этой печальной земли в вечноцветущие Сады…

…И вот мы уходим от этой печальной земли…

И вот уже доктор Рошковецкий говорит дервишу которого спас от пули смертной:

— Я живу у душанбинского аэропорта…

И вот в день самых кровопролитных кровопийственных кровоплещущих боев самолет улетал в Израиль…

И толпа мужей жен старцев детей с мешками и чемоданами молча ринулась к спасительному самолету хотя окрест аэродрома шел бой и пули алчно избыточно летали над головами и в головы тоже влетали и там кровеобильно малиново метались останавливались…

И некоторые из евреев были повержены подбиты на пути к самолету но их никто не спасал…

И они молчные кровавые отползали послушно к кустам белых осенних ширазских роз чтобы не мешать живым идти к самолету чтоб не мешать исходу…

И я глядел на кочевой народ мой…

…Но потом отлет самолета отменили и беглая толпа пошла побежала вспять к далеким домам своим от самолета…

И пули близкого боя опять сбили с ног порушили несколько моих собратьев…

И они так же покорно молчно ползли умирать к кустам пыльных равнодушных роз чтоб не мешать исходу…

Кровавые кроткие иудеи мои в белых хладных чужих последних розах…

И я глядел на народ мой мечущийся под пулями и думал что уже несколько тысячелетий народ мой мучится мечется под пулями ножами стрелами бомбами…

И теряет живых среди чужих народов…

И вот бухарские евреи две тысячи лет жили в Таджикистане…

И вот впервые за две тысячи лет они бегут навек из народа объятого кровной семейной резней…

Сказано Христом: «Враги человеку домашние его…»

А тут враг человеку родной народ его?..

Как тяжко протяжно кроваво как неизбывно несметно тоскливо бежать из тысячелетнего гнезда!..

А?..

И вот старцы ученики мудрецов талмедей — хахамимы учили нас копить добро серебро золото — и что я приду к Стене Плача с убогим добром моим? с тяжкими мешками и чемоданами моими?..

И зачем кочевому народу мешки утлого скарба?..

И я не видел ни разу летящую птицу с мешками с ветошью на крыльях…