Когда наконец наступил третий день, я появился в ее quartierза час до назначенного свидания. Я снова убивал время в Ботаническом саду, потом зашел в знакомый уже магазинчик и купил бутылку шампанского. Под дверью ее дома я проторчал еще три минуты, пока часы не показали пять. Только после этого я набрал код и поднялся по второй escaliet. [11] На пороге ее квартиры меня охватила нервная дрожь. Я позвонил в дверь. Раз… Секунд тридцать никакого ответа. Я уже собирался позвонить еще раз, когда услышал шаги за дверью, а потом и звуки открываемых замков.

Дверь распахнулась. Маргит была в черной водолазке и черных брюках, в пальцах зажата сигарета, легкая улыбка на губах. Лицо лучилось от счастья.

— Ты очень настойчивый любовник, — сказала она.

— Я шагнул к ней, чтобы заключить ее в объятия, но она жестом дорожного полицейского остановила мой порыв:

— Ducalme, monsieur. [111] Всему свое время.

Маргит взяла меня за руку и увлекла к дивану. В гостиной звучала музыка: современная, камерная, чуточку суровая.

— Вовсе не обязательно приносить это каждый раз, когда приходишь сюда, — сказала она, освобождая меня от пакета с шампанским. — Вполне достаточно бутылки недорогого бордо.

— Ты хочешь сказать, что возражаешь против огромных букетов роз, плюшевых игрушек и бутылок с «Шанель» номер пять?

Она рассмеялась:

— Когда-то у меня был любовник, бизнесмен. Он имел привычку присылать устрашающие подарки: букеты в форме сердца, серьги, похожие на канделябры эпохи Людовика XIV…

— Должно быть, он был без ума от тебя…

— Он был влюблен, вот и все. В мужчинах все-таки много от маленьких мальчиков. Когда они хотят тебя,забросают объект своей страсти разного рода игрушками, в надежде завоевать расположение…

— Значит, путь к твоему сердцу лежит через скупость и аскетизм. Вместо бриллиантов — коробка скрепок, например?

Она встала, чтобы достать бокалы.

— Я рада, что сегодня твоя ирония на высоте.

— То есть ты хочешь сказать, в прошлый раз мне ее не хватало?

— Мне просто нравится, когда ты остроумен, вот и все.

— Мне и самому не нравится, когда я…

— Серьезен. Или чересчур пылок.

— Ты определенно не лишена прямолинейности, — сказал я.

Маргит откупорила шампанское и разлила его по бокалам.

— Можно и так сказать.

Меня подмывало произнести какую-нибудь дерзость вроде: я играл по правилам и ни разу не позвонил тебе за три дня.Но знал, что это лишь укрепит мою репутацию чересчур серьезного любовника. Поэтому я просто спросил:

— Эта музыка, что сейчас звучит?..

— Ты человек культурный. Догадайся сам.

— Двадцатый век? — спросил я.

— Очень хорошо, — кивнула она, протягивая мне бокал с шампанским.

— Намек на цыганский надрыв, — сказал я, делая глоток.

— Да, это есть, — сказала она, устраиваясь рядом.

— И это означает, что композитор явно из восточных европейцев.

— У тебя хорошо получается, — улыбнулась она, поглаживая мне бедро.

— Может быть, Яначек?

— Возможен и такой вариант. — Она позволила своей руке пробраться выше, к паху, от чего я сразу напрягся.

— Но… нет, он чех, а ты венгерка…

Маргит потянулась ко мне и коснулась губами шеи.

— Но это не значит, что я слушаю исключительно венгерскую музыку.

— Но…

Ее рука снова спустилась к молнии джинсов.

— Это Барток, — сказал я. — Бела Барток.

— Браво, — воскликнула она и скользнула рукой в расстегнутые джинсы. — А что за пьеса, знаешь?

— Один из струнных квартетов?

— Спасибо за намек на очевидное. — Мой пенис был извлечен на свет. — И какой именно?

— Не знаю, — ответил я, чувствуя, что напрягаюсь всем телом.

— Ну, попробуй угадать.

— Третий, медленное движение?

— Откуда ты знаешь?

— Я не знал. Это просто…

Я не закончил фразу, поскольку ее губы сомкнулись на моем члене и начали скользить вверх-вниз в такт движениям руки. Я пробормотал что-то насчет того, что хотел бы войти в нее, но это лишь ускорило ритм ее провокационной игры…