Мономах

(слегка обижаясь)

Не обессудь — каков уж есть!

Г и т а

(покрывая его лицо поцелуями)

И я люблю тебя за то,

Что, по Руси не правя тризну,

Ты любишь, как другой никто —

Ох, слово трудное — Отчизну!

Мономах

Она и для тебя теперь

Своей отныне стала тоже!

И для меня она, поверь,

С тобой роднее и дороже!

Г и т а

(качая головой)

О, сколько пролила я слез,

К ней привыкая через слезы...

Летом — жара, зимой — мороз,

И — эти странные березы...

Потом гляжу — здесь знают в моде толк,

И в книгах смыслят, буквы разбирая.

И Русь за дверью — не медведь и волк,

А красота — от края и до края!

Сначала полюбила я весну,

Потом уже скучать стала о лете,

И, наконец, березы белизну

Впервые рассмотрела на рассвете...

Мономах

(смеясь)

Вот, что писала тетушка моя

Нам из из Парижа — Анна Ярославна:

В какую глухомань попала я!

То Франция! А дальше — и подавно!

Г и т а

Да, много городов, рек, гор, полей!

Но пусть не обижаются все страны,

А Русь твоя, и правда, всех милей...

Раздается стук в дверь, и появляется взволнованный гридень.

Мономах

Что там еще?

Г р и д е н ь

Там половцы, князь! Ханы!..

Тот же зал. Только теперь освещен трон и затемнен угол с летописцем. Около трона, в ожидании выхода Мономаха, стоят: Архиепископ, Ратибор с сыном Олбегом и три вооруженных гридня. Вдоль стены — старшие дружинники и бояре.

Летописец выходит из своего угла и с деловым видом направляется к трону. В руках у него грамота — свиток, со свисающей на шнурке печатью.

Л е т о п и с е ц

(объясняя на ходу)

Наутро, в предрассветный час

К Переяславлю — не с дарами! —

Пришли две рати и тотчас

Покрыли всё вокруг шатрами.

Два знамени: одно — змея,

Другое — злая волчья морда,

Своей угрозы не тая,

Взметнулись над равниной гордо!

Сначала в град вошли послы:

Не губы — шрамы после пыток!

Дерзки, грубы, надменны, злы,

Они вручили этот свиток!

Летописец отдает грамоту Ратибору и возвращается на свое место.

Л е т о п и с е ц

(продолжая)

Не руки у послов — клешн!

«Что хочешь — мира или брани?»

Князь выбрал мир, и тут они

Потребовали крупной дани.

Съедала дань всё, что с трудом

Собрали тиуны с народа!

Князь заклинал: умом, стыдом...

За меч хватался воевода...

О, дипломатии узлы:

Слова одни — иные планы!

Ушли надменные послы,

И, наконец, явились ханы...

Входят хан Кидан и хан Итларь с сыном. За ними — их слуги.

Б о я р е

— Сколько же ханов?

— Только два!

— Идут... Вот не было печали!

— Ага! Не лопнули едва,

Когда их тут провеличали!

— А молодой — сын Итларя?

— С чего ты взял?

— Больно похожи!

— Да ну тебя — болтаешь зря —

У всех одни и те же рожи!

Р а т и б о р

(сыну — показывая глазами на хана Кидана)

Гляди, какие сапоги!

Такие точно видел, вроде,

Когда разбили нас враги,

Я на погибшем воеводе!

О л б е г

(кивая, в свою очередь, на сына Итларя)

Вид — словно он непобедим!

Немало уже наших, видно,

Он погубил. Сразиться б с ним!

Р а т и б о р

Ты это брось! Нельзя!

О л б е г

Обидно...

Хан Кидан и хан Итларь с сыном идут так, словно у себя дома, и останавливаются посередине зала. Их окружение остается около двери.

Х а н К и д а н

Тепло живет великий князь!

Х а н И т л а р ь

Мне тоже нравится, не скрою.

И я, обратно возвратясь,

Себе такой дворец построю!

Сын И т л а р я

(озираясь, отцу)

А это кто? А это что?

Х а н И т л а р ь

Трон, русский поп, иконы!

Сын И т л а р я

Зачем?

И т л а р ь

(важно)

Я знаю только то —

Что перед ними бьют поклоны!

Сын И т л а р я

(показывая на большую икону)