Флора была сегодня восхитительно хороша въ новомъ голубомъ плать, съ атласнымъ бантомъ того же цвта, въ пушистыхъ, роскошныхъ волосахъ. Нарядъ ея, конечно, худо гармонировалъ съ мрачной обстановкою рабочаго кабинета, въ которомъ скоре было мсто серьезному ученому, чмъ воздушной фе. Впрочемъ выраженіе ея лица тоже мало подходила къ веселенькому цвту ея платья: она была видимо не въ дух и чмъ-то сильно раздражена.

Про событія вчерашняго вечера не было сказано ни слова, – казалось, все было забыто; даже четвертый палецъ правой руки былъ сегодня украшенъ двумя брилліантовыми колечками.

На просьбу Кети на счетъ книги, Флора подошла къ одной изъ многочисленныхъ полокъ и спросила небрежнымъ тономъ:

– Генріэтта, вроятно, не будетъ-же сама читать эту книгу?

– Ей, конечно, не позволитъ этого докторъ Брукъ, но тетушка Діаконусъ хочетъ прочесть ее, – отвчала холодно Кети, принимая книгу изъ рукъ сестры.

Насмшливая улыбка скользнула по губамъ Флоры, а въ глазахъ блеснулъ лучъ злости и ярости; она сочла за великую дерзость со стороны Кети, что она осмлилась громко произнести при ней эти имена. Кети собралась уже уйдти, какъ на самомъ порог столкнулась съ совтникомъ, который, не смотря на свое волненіе, казался сіяющимъ отъ удовольствія.

– Куда это, Кети! – вскричалъ онъ, загораживая ей дорогу. – Позволь мн прежде посмотрть на тебя и убдиться, что ты здорова и невредима. – Съ этими словами онъ вошелъ въ комнату, заперъ за собою дверь и бросилъ на столъ свою шляпу. – Теперь скажите мн, что здсь случилось во время моего отсутствія; Антонъ разсказалъ мн ужасныя вещи, я просто не знаю, что длать! Что подумаетъ о насъ свтъ? Генріэтта лежитъ при смерти, а я устраиваю званый завтракъ! Неужели правда, что на васъ напала цлая толпа мегеръ?

– То есть не на насъ, а спеціально на меня одну, Морицъ, – сказала Флора, – Генріэтта и Кети были только невольными свидтельницами. Извини меня, Морицъ, но я обвиняю лично тебя, что ненависть этихъ людей дошла до такой степени. Съ такими негодяями нужно принимать крутыя мры, а съ твоимъ слабымъ характеромъ и нершительностью далеко не уйдешь…

– Да, я былъ слабъ въ отношеніи тебя и бабушки, – возразилъ совтникъ, поблднвъ отъ негодованія. – Ты не давала мн покоя до тхъ поръ, пока я не отказался отъ своего слова, чмъ и возстановилъ противъ себя всхъ рабочихъ. Брукъ совершенно правъ…

– Прошу тебя избавить меня отъ этихъ объясненій, – вскричала Флора, красня отъ злости, – ты бы лучше молчалъ, если не имешь другаго боле значительнаго авторитета…

Совтникъ быстрыми шагами подошелъ къ Флор и посмотрлъ ей прямо въ глаза.

– Какъ, ты все еще продолжаешь свою вражду съ нимъ?

– Неужели-же ты думаешь, что я могу ежеминутно мнять свои убжденія?

– Да, но подумай, что будутъ говорить о теб въ свт?

– Какое мн дло до вашего свта! – возразила Флора со смхомъ. – Не понимаю, право, какое отношеніе можетъ имть свтъ съ вашимъ фаворитомъ?

Совтникъ удивленно взглянулъ на свою невстку и схватилъ ее за руку. – Я не понимаю тебя, Флора, – сказалъ онъ съ волненіемъ, – неужели ты еще не знаешь…

– Боже мой, что же я должна знать? – прервала его молодая красавица, слегка нахмуривъ брови и топнувъ ногою отъ нетерпнія.

Въ эту минуту дверь быстро распахнулась и въ комнату вошла президентша. На ней было лиловое шелковое платье, придававшее темный оттнокъ ея, безъ того уже желтому, лицу, которое казалось сильно постарло за послднюю ночь.

Не успла она еще затворить за собой двери, какъ совтникъ быстро подбжалъ къ ней и съ почтеніемъ поцловалъ ея руку, извиняясь, что раньше не явился пожелать бабушк добраго утра, такъ какъ зналъ что она все время занята была визитомъ какой-то важной придворной дамы.

– Да, г-жа Бернекъ приходила освдомиться о здоровь Генріэтты и спрашивала, успокоилась ли Флора, посл вчерашняго происшествія въ лсу? – сказала президентша. – Да, сегодняшній день будетъ для меня весьма тяжелый, вс знакомые узнали о вашей несчастной прогулк и, вроятно, не замедлятъ явиться съ различными вопросами… – Сказавъ это, пожилая дама опустилась въ кресло и, помолчавъ съ минуту, снова продолжала:

– Впрочемъ г-жа Бернекъ имла еще боле важную причину своего ранняго визита. Она, какъ извстно, принадлежитъ къ числу тхъ людей, которые всегда желаютъ первыми явиться и объявить вамъ какую нибудь новость. Вообразите себ, она и сегодня пришла съ тмъ, что-бъ поздравить меня съ новымъ счастіемъ. Боже мой, я, право, не знаю, радоваться-ли мн, или плакать. Больно только сознаться, что при двор царствуетъ такая несправедливость. Я думаю, каждый знаетъ заслуги нашего друга Бера, а теперь его оставляютъ безъ всякаго вниманія, точно онъ никогда не существовалъ.