– Да, это совершенно въ моемъ вкус – хижина и любящее сердце! – прошептала она съ ироніей. – Мужъ безъ должности и славы, ветхая лачуга среди поля и однообразная жизнь втроемъ, для которой достаточно было-бы скудныхъ процентовъ съ моего капитала. Сегодня въ первый разъ я испытала чувство униженія, меня точно сбросили съ пьедестала, на которомъ я стояла, возведенная моимъ происхожденіемъ, хорошимъ знакомствомъ и собственнымъ умственнымъ дарованіемъ. Желаю отъ всего сердца, что-бъ болзнь Генріэтты не приняла худшаго оборота. Иначе я не могла бы проститься съ нею, такъ какъ никогда не ступлю больше за порогъ этого дома. Мн кажется, что никогда двушку не обманывали такъ жестоко. Я сама виновата, что такъ слпо и безгранично увлеклась обстоятельствами.

Флора поспшно вошла на мостъ и остановилась, бросивъ взглядъ на бушующія волны, освщенные серебристой луной; сильный порывъ втра дулъ ей прямо въ лицо, рвалъ ея платья и, сорвавъ съ ея головы атласный капоръ, игралъ распустившимися волосами, поднимая ихъ высоко надъ блымъ гордымъ лбомъ.

– Онъ не хочетъ возвратить мн свободу, не смотря на мои доводы, на мое сопротивленіе, – сказала она, обращаясь къ Кети, слдовавшей теперь за нею. – Ты присутствовала при нашемъ разговор и можешь согласиться со мною, что Брукъ поступаетъ безчестно, какъ безсердечный торгашъ, который, во что бы то ни стало настаиваетъ на выполненіи невозможнаго контракта. Пускай онъ думаетъ сколько хочетъ о своемъ мнимомъ прав, но я все таки считаю себя свободною.

Съ этими словами Флора сняла съ пальца обручальное кольцо и бросила его въ бушующія волны.

– Флора, что ты длаешь! – вскричала Кети, перегибаясь черезъ перила, какъ бы желая поймать кольцо, но волны моментально потопили его; молодая двушка вздрогнула и закрыла лицо руками.

– Какъ ты глупа; чего-же ты испугалась? Можно подумать что я сама упала въ воду! – проговорила Флора, насмшливо улыбаясь. – Можетъ быть другія слабыя женщины и сдлали бы это, но я довольствуюсь и тмъ, что сбрасываю съ себя послднее звено ненавистной для меня цпи. Это простенькое колечко давило меня, какъ желзо; теперь оно свободно можетъ ржавить, а я начну новую жизнь.

Да, она настояла на своемъ и стряхнула съ себя бремя. Мысль о ненавистномъ брак исчезла и уступила мсто столь давно желаемой слав.

Флора бросилась съ моста, точно онъ горлъ подъ ея ногами; Кети молча послдовала за нею. Въ душ молодой двушки бушевала сильная буря; то ясное, здравое сужденіе, съ какимъ она прежде относилась къ людямъ, помрачилось, мысли ея путались и она терялась между правдою и ложью. Ея прекрасная сестра, это олицетвореніе несправедливости и своеволія, дйствовала съ такою увренностью, точно она не смла поступить иначе. Казалось, Флора была вполн убждена, что можетъ свободно отказаться отъ даннаго слова и принятыхъ на себя обязательствъ.

Въ передней виллы сестеръ встртилъ лакей и объявилъ имъ, что у президентши гости, собравшіеся вокругъ чайнаго стола.

– Отлично! – сказала Флора, – въ такомъ случа я пройду прямо въ свою комнату, я не въ такомъ настроеніи, что-бъ разговаривать съ придворными старухами, у которыхъ вс карманы набиты сплетнями.

Кети вошла на полчаса въ залу, но извинилась нездоровьемъ, такъ какъ сердце ея сильно билось и кровь бросалась въ голову, точно передъ началомъ какой нибудь болзни.

На слдующее утро въ вилл Баумгартеновъ замчалась особенная оживленность.

Около полуночи принесена была депеша, увдомляюшая президентшу о возвращеніи совтника, а рано утромъ пріхалъ онъ самъ. Вмст съ нимъ пріхали его два товарища по торговымъ дламъ и должны были пробыть до вечера, а чтобы имъ дать возможность повидаться съ нкоторыми знакомыми изъ резиденціи, совтникъ тотчасъ же по прізд заказалъ роскошный холостой завтракъ.

Такимъ образомъ вся прислуга въ дом была очень занята, а озабоченные лакеи поминутно бгали вверхъ и внизъ по лсницамъ.

Кети всю ночь не смыкала глазъ. Вс впечатлнія дня и безпокойство о здоровь Генріэтты не давали ей покоя. Она нсколько часовъ сряду стояла у угловаго окна своей комнаты, надясь сквозь густыя втви деревьевъ увидать хоть золоченые флюгера на домик у рчки, но старанія ея были напрасны, все было тихо и мрачно вокругъ.

На разсвт она видла, какъ подъхала коляска, изъ которой вышелъ совтникъ и тутъ-же былъ окруженъ цлою толпою прислуги съ фонарями въ рукахъ. Яркія полосы свта падали на блыя колонны въздныхъ воротъ, на бронзированную ршетку сада и выдляли изъ густаго мрака нсколько красивыхъ мраморныхъ статуй. Вся эта аристократическая обстановка весьма понравилась молодому изящному Ремеру, каждое движеніе котораго изобличало богатаго человка, успвшаго еще боле обогатиться. Поздоровавшись съ прислугой, онъ повелъ своихъ гостей въ приготовленныя для нихъ комнаты, и, пробывъ съ ними часа два, отправился къ себ въ башню, что-бы предаться тамъ необходимому отдыху.

Затмъ снова водворилась тишина, только свирпые порывы втра продолжали свистть и длинныя втки деревъ съ шумомъ ударялись объ оконныя рамы.

Къ утру Кети немного уснула, но была этимъ очень недовольна, такъ какъ она запоздала и, вмсто шести часовъ, отправилась къ Генріэтт только въ девять.

Утро было чудное, ясное, втеръ стихъ и въ воздух слышалось тихое дуновеніе, пропитанное ароматомъ душистыхъ цвтовъ.

На крыш докторскаго дома чирикали птички, темныя втви вишневыхъ деревьевъ были усяны еще нераспустившимися почками, а небольшая полянка передъ домомъ покрылась уже молодою, свжею зеленью.