Съ тхъ поръ она большую часть дня посвящала дорогимъ малюткамъ, шила имъ платья, передники и каждый разъ приносила съ собой большую корзинку съ завтракомъ, который раздляла между дтьми посл уроковъ.

Въ жаркіе дни тетушка переходила въ садъ и за нею весело толпилось ея маленькое общество; тогда тетушка садилась подъ тнь развсистыхъ деревъ, а дти должны были пользоваться здоровымъ, чистымъ воздухомъ, бгать по мягкой трав, или лежать подъ душистыми яблонями. Для этой цли Кети купила складныя скамеечки, и кром того множество различныхъ дтскихъ игръ.

Поведеніе Кети и ея частыя сношенія съ маленькимъ домикомъ, сильно раздражали и сердили Флору; но зная, какъ „старуха“ любила эту здоровую двушку съ плебейскимъ румянцомъ во всю щеку и считала ее за совершенство, она сочла за лучшее молчать.

Гордая невста ежедневно посщала маленькій домикъ, она купила себ цлую дюжину блыхъ, вышитыхъ передниковъ, безъ которыхъ никогда не показывалась на глаза старой тетушк. Флора употребляла вс старанія, чтобы ей понравиться, и подвергала свое нжное личико пылающему огню очага, что-бы научиться печь блины; много разспрашивала о соленьи и маринованіи фруктовъ, и часто брала пылающій утюгъ, что-бъ выгладить нсколько носовыхъ платковъ. Но вс ея старанія не имли желаемаго успха. Тетушка по прежнему оставалась вжливой и холодно сдержанной каждый разъ, какъ ей приходилось оставаться вмст съ Флорою.

Казалось, будто она чувствовала, какъ прекрасная невста, входя въ свою уборную посл продолжительнаго визита въ маленькомъ домик, съ сердцемъ срывала съ себя передникъ, бросала его въ уголъ и потомъ, что-бъ отдохнуть отъ подобныхъ усилій, садилась въ экипажъ и хала къ сосдямъ, зависть которыхъ всегда приводила Флору въ хорошее расположеніе духа.

Внезапный переворотъ въ карьер Брука все еще считался какимъ-то чудомъ. Городскіе жители никакъ не могли свыкнуться съ мыслью, что всми осмянный, ничтожный молодой врачъ возведенъ былъ въ чинъ придворнаго совтника и сталъ лейбъ-медикомъ герцога. Теперь онъ вдругъ выросъ въ глазахъ публики и такъ какъ своимъ переселеніемъ въ Л* становился въ будущемъ недосягаемымъ, то каждый страждущій торопился посовтоваться съ нимъ и тмъ спастись отъ недуга.

Такимъ образомъ Брукъ съ утра и до вечера былъ заваленъ практикою. Его начатая брошюра оставалась нетронутою на письменномъ стол; онъ ночевалъ въ своей городской квартир, лъ на скорую руку въ гостинниц, на отрзъ отказавшись отъ обдовъ въ дом совтника, и долженъ былъ, по его выраженію, воровать время у своихъ паціентовъ для короткихъ визитовъ въ виллу и къ дорогой тетушк Діаконусъ.

Кети видлась съ нимъ весьма рдко и потому удивилась сильной перемн въ его наружности, что впрочемъ приписала его усидчивымъ занятіямъ. Онъ былъ блденъ, казался усталымъ и его задумчивое, кроткое лицо носило отпечатокъ грусти и скрытности.

Съ Кети онъ почти не говорилъ съ тхъ поръ, какъ она застала его въ сняхъ въ объятіяхъ Флоры, какъ будто онъ все еще продолжалъ сердиться на нее за ея тогдашнее нецеремонное вторженіе. Замтивъ холодное, недружелюбное обращеніе доктора, Кети тоже старалась по возможности избгать его.

Напротивъ того, его отношенія къ Флор ни на волосъ не измнились: онъ былъ такимъ-же холоднымъ, сдержаннымъ женихомъ, какъ въ тотъ день, когда Кети увидла обрученныхъ въ первый разъ. Такъ что бывали минуты, когда молодой двушк приходило въ голову, что возмутительная сцена въ дом тетушки была только произведеніемъ ея пылкой фантазіи, или, можетъ быть, Брукъ забылъ о ней и не желалъ боле вспоминать о минувшихъ тяжелыхъ мннутахъ!

Пожалуй, Флора ждала, что посл того, какъ она соизволила просить прощенія и во всемъ раскаялась, прежнія интимныя отношенія снова должны были возстановиться.

Не долженъ-ли былъ онъ испытывать безграничное счастіе при одной мысли, что скоро будетъ называть ее своею неотъемлемою собственностью.

Быть можетъ, онъ глубоко скрывалъ свое счастіе и не желалъ его показывать, думала Флора; дйствительно, Брукъ не изъ такихъ людей, что-бъ скоро помириться съ нею.

А въ сентябр, посл свадьбы, все должно будетъ само собою измниться.

Вскор наступило двадцатое мая, день рожденія Флоры. На всхъ столахъ ея комнаты были симметрично разставлены душистые букеты, присланные ея внимательными подругами; а самый большой изъ всхъ букетовъ былъ подарокъ самой герцогини, желавшей съ своей стороны поздравить невсту придворнаго совтника.

Да, это былъ день настоящаго торжества для Флоры; теперь она снова убдилась, что она въ самомъ дл любимица боговъ, рожденная для избраннаго жизненнаго поприща.

А между тмъ на лиц ея все таки лежала легкая тнь и брови ея поминутно хмурились отъ нетерпнія и досады. На стол, между подарками бабушки и сестеръ, стояли хорошенькіе черные, мраморные часы. Брукъ прислалъ ихъ рано утромъ въ виллу и въ своемъ поздравительномъ письм очень извинялся, что не можетъ явиться къ обду, такъ какъ ему невозможно оставить одного опасно-больнаго паціента.

– Не понимаю право, почему Лео выбралъ для меня этотъ некрасивый черный камень? – говорила Флора, показывая на часы и обращаясь къ президентш, которая вынула изъ вазочки букетъ, присланный герцогинею, и не переставала подносить его къ носу, точно онъ долженъ былъ имть совершенно необыкновенный ароматъ.

– Кто же подноситъ невст подарокъ чернаго цвта? Это ужасная безтактность съ его стороны.

– Напротивъ того, часы должны быть совершенно въ твоемъ вкус, Флора; они отлично пополняютъ серьезное убранство этой комнаты, – сказала Генріэтта, полулежа на красномъ диван и бросая взглядъ на черныя колонны въ углахъ краснаго кабинета.