Мы плетем кружева… Нам сначала казался забавойГорький труд обреченных — плести и плести без концаЭти тонкие нити, пропитанные отравой,И стараться понять выраженье сухого лица.Мы плетем кружева, хоть нелепа смешная затеяС древней амфоры перенести на прозрачный узорОблик твой, опаленная ненавистью Медея,На Язона смотрящая гневно и гордо в упор.Петля к петле… То скорбное сердце мое, холодея,Оплетается сетью волшебной, сквозной, кружевной.Внучка Гелиоса, как сжигающая идея,Ты вонзаешься в мозг, чтобы властвовать и надо мной!Все понятнее мне отдаленного грома раскаты,Вспышки черного пламени в темном камине моем.Даже днем мы с тобою, служительница Гекаты,Нескончаемую и хмельную беседу ведем.И порою мне кажется — именно с яростной жрицейМы плетем кружева — так лишь ненависть можно плести,Час настанет, и вот — изумительно разгоритсяЭто облако кружев костром у врага на груди.
РОССИЯ
Яд ностальгии вновь, как много лет назад,Овладевает мной: я зол и резок в споре,Насмешлив, суховат, язвителен в укоре,И в мыслях у меня сомненье и разлад.Встают сквозь мутный бред властней во много кратРоссия Белого — пылающее море,Россия Тютчева — смирение и горе,Россия Гоголя — смятение и ад.Кто перечислит мне все эти отраженья?Напрасно силится найти воображеньеВ мельканьи призраков свет вечного лица.Но отгоняю прочь приниженное чувство.Неоценимый дар — вглядеться до концаВ лик Родины своей через ее искусство.
КОЛОКОЛ
Прозрачный колокол из крепкого стекла,Во тьму опущенный — холодную, морскую…Над ним заботливо пучина залегла:Я в нем живу, работаю, тоскую —И келья мне подводная мила.В луче прожектора резвятся вереницыРыб экзотических, а водорослей сетьЛегла решеткою загадочной темницыНа стекла, прочно вправленные в медь,Узорной тенью пала на страницы…Знак обреченности? Но я ведь не беглец,И одиночеству не угрожают звезды, —Что им бездонная тоска пустых сердец?Но кто-то медленно выкачивает воздухИз колокола — близок мой конец…Погибнет мир, который мною создан.
ВЛАДИМИР ПОМЕРАНЦЕВ
СИРЕНА
Бледен был солнца восход.Холоден мертвый рот.И волны ласкали прохладное тело.Сирена из пены смотрела и пелаО розовых лунах в прозрачной воде,О плясках веселых чешуйчатых дев,О черных килях горделивых фрегатов,О смуглых, задумчивых, мертвых пиратах,Лежащих на дне среди веток коралла…Волна прибегала, волна убегала,Целуя хвостатого тела извивы.И плачет сирена: как люди красивы,Зачем же всегда они так молчаливы?Но бледен был солнца восход,Холодным был мертвый рот.
«В желтом пламени песков…»
В желтом пламени песков,В голубых зыбях морейСкрыто в темноте вековСердце памяти моей.Ненависть родней любви,Чаще роз растут шипы.Ночи в пытках, дни в крови,И огонь костров шипит.Пламя лижет мрамор тел,Дымом вьется в волосах.Чей-то голос сладко пел,В чьих-то радостных глазахЗасверкавшая слеза.Чей-то вздох, что улетелВ облачные небеса.Призраки забытых сновКрыльями шуршат над Ней,В желтом пламени песков,В голубых зыбях морей.
ТАЙГА
Скала, поднявшаяся над просторомТайги зеленой, сумрачных долин,Коней небесных голубых равнинЗа гривы облаков в движеньи скором —Не удержать влюбленным в солнце взором.Лишь кедр — угрюмый старый исполин,Откинув пряди вековых седин,Любуется их сумасшедшим хором.И нежатся на скалах теплых тигры,В свои таежные играя игры,Изюбри настороженные бродят,Девичьими глазами смотрят козы.Но иногда здесь пули цель находят,И кровь в траве цветет роскошной розой.
ДЫМ
Клубятся космами седыми,Лохматой сизой бахромойБезгласые, глухие дымыЗа исчезающей кормой.За облаком закатно-алымИзгибами драконьих лапПолзет движением усталымПросвечивающая мгла.Слабеет, исчезает в небе,Лишь облака и волн раскат…И кажется, вся жизнь, как небыль,Как дым, растаявший в закат.4 апреля 1945
КАРУСЕЛЬ
Ноет шарманка и дети визжатВ воздух взмывают роскошные кони.У балагана подпорки дрожат,Цепи скрипят от веселой погони.Взрослые тоже несут пятакиВ круг увлекающих пестрых качелей,И, разгоняясь, летят седокиЗа полосатый брезент карусели.Шумной, хохочущей, шалой гурьбойНосятся — только не долго гулянка!«Крутится, вертится шар голубой», —Смехом сквозь слезы взывает шарманка.
