Русская поэзия Китая: Антология
вернуться

Колосова Марианна
Шрифт:

ПОЕЗДКА В ДУН-ЛИН

К востоку поднимаются курганы, Как две белоголовые горы. Похороненные под ними ханы Во сне сраженья видят и пиры. В твоих глазах — безоблачные дали, Синеет жилка нежная на лбу… Здесь юноши о девушках вздыхали И лютни жаловались на судьбу. Таятся в соснах шорохи столетий, Здесь приютившиеся навсегда. Мы ту же самую — дурные дети — Тревогу томную несем сюда. Рисунками, стихами, именами Испещрена горбатая стена. Мы высекаем острыми камнями И наши варварские имена. 14 октября 1940

РАСПЛАТА

В лабиринте глухом, где мечусь я, как пойманный в сети, Тянет гибельным ветром от стен земляных и камней, И безвременно чахнут, как туберкулезные дети, Слабогрудые замыслы, хилые всходы страстей. Солнце трижды великое, царь всеблагой и преславный, Хоть единым лучом укрепи меня против врага! Но в назначенный день прошумит поединок неравный — Сердце мне остановят железные бычьи рога. Ариадна моя! Для чего у зловещего входа Я с пути не сошел и приветом твоим пренебрег! Ты сияла, как луч, как победа в бою, как свобода, Прижимая ко груди спасительный пряжи клубок. Как невеста, копье боевое ты мне подносила, Ты, как мать, покрывала меня освященным щитом, Но так сладко мне лгали и слава, и юность, и сила, Так манили идти не оглядываясь, напролом… Ты осталась вверху — безутешна, светла и крылата, Домовитого счастья клубок покатился из рук… Ариадна моя! Не за это ли ныне расплата Паутиной своей оплетает меня, как паук? 4 декабря 1940

КАРТИНА

Марии Павловне Коростовец

Есть у меня картина: между скал Простерто небо, всех небес лучистей. Китайский мастер их нарисовал Легчайшею и совершенной кистью. Внизу, в долине, зелень, как ковер, Стада приходят на призыв свирели. Так безобидный высказан укор Всем возлюбившим маленькие цели. А выше есть тропинка по хребту, И будет награжден по ней идущий Вишневыми деревьями в цвету, Прохладою уединенных кущей. Здесь мудрецы, сдав сыновьям дела И замуж внучку младшую пристроив, Вздохнут о том, как молодость цвела Надменней роз и радостней левкоев. А скалы те, что в небо уперлись, Обнажены, как варварские пики, — Немногие полюбят эту высь, Где только ястребы да камень дикий. Но там над пропастью взвилась сосна, Торжественно, спокойно, равнодушно, И там царит такая тишина, Что сердце ей доверится послушно. Лишь только смерть, легка и хороша, Меня нагонит поступью нескорой, Я знаю, наяву моя душа Придет бродить на вычурные горы. 15 января 1941

СЧАСТЬЕ

Взамен побед, и бурь, и сладострастья, И мужественной битвы до конца Ты, Боже, дал мне маленькое счастье, Какому не завидуют сердца. Дар памяти! Ни громоносной славы, Ни жгучих сновидений не влача, Я только ветры, вечера и травы, Пускаясь в путь, подъемлю на плеча. Прощальный день, обманчиво спокойный, Задумчивое небо сентября, И сумерки, и жесткий ветер хвойный В мой южный дом возьму с собою я. И память мне не раз покажет снова Кладбищенский многоречивый сад И на скамейке томик Гумилева, И темных глаз обрадованный взгляд. 24 сентября 1940

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Покинув нерадушные края, К вам прихожу, тишайшие озера, Как блудный сын изверившийся, я Для утешенья, а не для укора. Недолго были мы разлучены, Но, скоро захмелевший от свободы И разлюбивший ветреные сны, Я месяцы почувствовал за годы. Здесь, как у кроткого духовника, Прощения прошу и крыльев новых, Чтоб стала вновь уверенной рука И сердце не страшилось бурь суровых. Ущедрите пустое сердце мне. Возьмите в плен мой ум неукротимый, И я клянусь, что возвращу вдвойне Ваш дар — как любящий и как любимый! А груз, который так давно кляну — Земную ношу боли и позора, — Во всепрощающую глубину Повергну я, тишайшие озера! 9 декабря 1941

ПРЕДЕЛ

Так много раз сближались наши руки, Глаза с глазами стали так дружны, Что нам уже ни сроки, ни разлуки, Ни глаз чужих обеты не страшны. Мы ласковы и в нежности похожи, Но все-таки не сохранить любви Нам, нетождественным по цвету кожи, По тяжести наследственной в крови. Мы ловим ветерок благоуханный, Приветствуем вечернюю росу, Но я — цветок болезненный и странный, И — дикая ты яблоня в лесу. Смолою почек пахнет прелый воздух, Белеет поздний парус вдалеке, Но не сумею рассказать о звездах Я на твоем чудесном языке. А ты, когда гуляешь по аллее С таким же юношей твоей страны, То у тебя лицо еще смуглее И бездны глаз особенно темны. 21 февраля 1941

НА СЕРЕДИНЕ МОСТА

Есть мостики горбатые в Китае: До середины медленно, с трудом, А дальше, вниз — легко, почти слетая… А наша жизнь — не век, и мост — не дом. Я медленно взошел до середины, Я шел оглядываясь, не спеша, Чтоб нынче, в день тридцатой годовщины, Понять, что жизнь безмерно хороша. Но дальше вниз — легко, почти паденье… Стой, путник, и движенья не ускорь: Не упусти весеннего цветенья, Закатов царственных и звонких зорь! Как часто ты, услышав гул погони, Оплачешь плен у ладана и книг. Учись, учись же на возвратном склоне Благословить за ломкость каждый миг! 27 апреля 1943

ЧЖУНХАЙ

Все лето будут лотосы цвести, И озеро притихнет, зеленея, И все отдам я странные пути За твой изгиб, прибрежная аллея. Отсюда так прекрасны вдалеке Минувших лет немые очевидцы — И сонный павильон на островке, И древняя ладья императрицы. И лотосы! Из-за ветвей сосны Смотрю, с холма спускаясь по тропинке: Как розовые звезды, зажжены В воде широколистые кувшинки… Из всех садов я полюбил Чжунхай За синие расширенные дали: Не это ли Господень тихий рай Для тех, что белых риз не запятнали? Те прожили, не ведая о зле, — Иль, ведая, противились паденью… Здесь кажется и мне, что по земле Легко пройти невоплощенной тенью. И эта кружевная тишина — Моя обетованная награда, Затем, что лучше я не видел сна, Чем лотосы среди большого сада. 15 июля 1943