Русская поэзия Китая: Антология
вернуться

Колосова Марианна
Шрифт:

НАТАЛИЯ РЕЗНИКОВА

«Ржавчиной разъедена листва…»

Ржавчиной разъедена листва, Рыже-красная легла трава. Пожелтевший плющ, как кружева, Обнял домик у сырого рва. В этом домике всегда темно — Зелень занавесила окно… У крыльца костры из георгин — Ярко-красные, один в один… По ночам грохочут поезда И отстукивают: «Да, да, да…» Говорят колеса: «Навсегда». Повторяют: «Вдаль… туда, туда…» А утрами — стаи журавлей Над верхушками высоких тополей. Это осень, это дым костров, Пахнущих и пряно, и остро, Это грусть о лете, о цветах, В Лету канувших минутах и часах. Это первые сединки в волосах, Паутинки клейкие в кустах. 1937

«Занесенная метелями…»

Занесенная метелями, Снится мне страна моя… Небо над седыми елями Сеет снег, тоску тая. О, как больно мне, потерянной, Как до слез чего-то жаль!.. Там, в стране далекой северной Ослепительная даль. Посеребренный сединами, Там высокий дремлет лес, И, закованные льдинами, Реки спят синей небес. О, страна моя тревожная, Необъятность вся и ширь, Как надежда невозможная Манишь ты меня, Сибирь.

«Мне тогда было девять лет…»

Мне тогда было девять лет, Я носила длинные косы, Ярко-красный набок берет. Целый день задавала вопросы: Почему у мамы глаза Зеленеют, когда смеются? Почему только летом гроза? Почему ивы плачут и гнутся? Слепо верила: принц живет За высоким лесом дремучим И, как вырасту, он найдет Замок роз — по шипам колючим. А пока — была влюблена В черноглазого мальчика — Борю… Как была хороша весна И как остро первое горе! Он со мною бывал жесток, Изводил и дразнил часами, Но порой приносил цветок И дарил — словно рыцарь даме. За цветок, за небрежный взор Полюбила его невольно И всегда люблю с этих пор Только тех, кто делает больно. 1938

«Я разучилась ревновать…»

Я разучилась ревновать, Я больше не живу мечтами, Я бросила стихи читать И ждать чего-то вечерами… Да, можно безмятежно жить. Презрительно и молчаливо, — И только втайне нежной быть, И верность бережно хранить, И не искать любви счастливой! 1937

«Есть в музыке далекой в синий час…»

Есть в музыке далекой в синий час Неповторимая, волнующая прелесть, И в переливах музыкальных фраз Вся сладость звонкого и теплого апреля. Есть сладость в боли и в разлуке, друг, Когда ты знаешь, что любовь сильнее И всех сомнений, и врагов вокруг, Сильнее даже нас самих — нежнее… И в этом мире страшном счастье есть, Бояться лишь страдания не надо. И помнить, что у каждого свой крест, Своя дорога вглубь земного сада… Отмеренные кем-то наши дни Полны тревоги, но в них привкус счастья. Во мраке ярче светятся огни, Нас согревая в холод и ненастье.

«Пожелтела в саду трава…»

Пожелтела в саду трава, Вечера над рекой тихи… Пересказаны все слова. Перечитаны все стихи… И седеет твоя голова. Это было уже не раз. Это будет опять, опять… Осень, свет твоих синих глаз И тоска, что нельзя понять, Для чего надо всем умирать?

«За окном снеговая мистерия…»

За окном снеговая мистерия — Снег на землю упал и не тает. Это ангелы свои перья Уронили на нас, улетая. В небо ангелы улетели Белокрылой воздушной ратью. Улетая, сладостно пели… В первом снеге, в алом закате И в стихах лишь звучат их трели. 1936

«Не высказать, не выразить тоски…»

Не высказать, не выразить тоски, Что неустанно точит мою душу… Чуть шелестят густые тростники, И сердце бьется тише, тише, глуше… Теперь зловещим кажется мне все — Закат сквозь нависающие тучи, И этот ветер, что грозу несет, И сизых гор нахмуренные кручи. Во всем я знаки смерти нахожу, Повсюду вижу злобу и угрозы… По вздыбленной земле одна брожу, Предчувствуя отчаянье и слезы. И только свет любви моей земной И вера в чудо, чудо воскресенья, Мне помогает жить совсем простой И не страшиться близкого крушенья. Пусть гибель ждет людей — тебя, меня… Я одного лишь попрошу у Бога, Чтоб в вихре разрушенья и огня Была у нас с тобой одна дорога. 1936

«Довольно клятв, не надо слов любви…»

Довольно клятв, не надо слов любви, Давно утрачено благоуханье Произносимых прежде при свиданьи Нелепых слов о пламени в крови. Умей смирять желания свои. Прячь и храни и радость, и страданье, Настойчив будь в минуту испытанья, Но только плащ иллюзий не сорви. О, вечные, неясные мечты… Под дымкой их любимые черты, Преображенные, сияют ярко… И пусть обман скрывает томность глаз, Благословишь лукавство ты не раз За нежность губ, целующих так жарко. 1937