— Хорошо. Но при нужде зовите санитарку. Тут у окна есть кнопка вызова.

Она ушла, а для него началась мучительная ночь, почти бессонная, с тяжёлой дрёмой.

Спал ли он хоть сколько, Виктор не помнил, но утром на всём его теле проступили синяки,

и каждое его движение вызывало ещё большую боль, а подойдя к зеркалу, он с

раздражением разглядывал своё лицо с ярко-багровым левым глазом, неестественно

контрастирующим со здоровым правым. Снова начались больничные будни, не так давно

пережитые им, с обходами врача, с процедурами и уколами и ежедневной капельницей.

Лёжа под ней в первый свой день в больнице, он вздрогнул, когда в палату неожиданно для

него вошла Светлана Николаевна, и ему было неприятно, что она увидела его в таком

состоянии, но та, поздоровавшись, не проявила ни малейшего сочувствия, но лишь казалась

очень озабоченной.

— Что у вас с глазом?

2бЗ

— Теперь всё нормально, доктор.

— Значит, вы всё-таки не видели им?

— Правда, я похож на Лихо Одноглазое? — с усмешкой спросил Виктор.

Она ничего не сказала в ответ и ушла, а появилась на другой день после обхода врача

такая же озабоченная, как и преяеде, и, осмотрев его, проверила пульс, взяв левую руку

Виктора, на что тот сказал серьёзно:

— Напрасно! В вашем присутствии он не будет нормальным.

Она, не обратив внимания на эти слова, довела процедуру до конца и встала,

собравшись уходить.

— Поговорите со мной, доктор, — попросил Виктор.

— Не сегодня, — ответила она.

Вслед за её уходом в палату вошла старшая медсестра и, внимательно обследовав его,

сказала сокрушённо:

— Господи! Что ж они думают-то?!

Ничего не поняв из её слов, Виктор не стал выяснять причину такого поведения сестры,

решив, что лечащий врач и Светлана Николаевна держат на контроле его состояние. Его

изредка донимал редкий кашель, слабый и неглубокий, после которого со слюной

отхаркивалось небольшое количество алой крови; было понятно, что эта кровь выделялась

из раненого лёгкого и это лёгкое не работало, поскольку дышалось так же трудно, как и

раньше. Процедурная медсестра снова поставила капельницу, а снимать её она пришла уже

вместе со старшей медсестрой; после ухода процедурной он спросил старшую, что

означает беспокойство, высказанное ею ранее, и услышал в ответ, что его опавшее правое

лёгкое уже двое суток не расправляется, а через рану в нём в плевральную полость

поступает воздух, и чем дальше, тем более это опасно.

— Я говорила с врачами; они всё понимают, но пока ничего сделать не могут — ждут

какой-то новый аппарат из области. А буквально пять минут назад я слышала, как Светлана

Николаевна говорила с кем-то по телефону. Я никогда не видела её такой. Она почти

кричала, требуя немедленно отправить что-то самолётом. Она не повышает голос ни на

кого, бывая лишь то мягче, то строже, но тут!..

Она развела руками, не зная, что сказать.

— Аппарат, наверное, привезут всё-таки сегодня, Светлана Николаевна сказала, что

сама оплатит и курьера, и билеты на самолёт.

Нельзя было сказать, что этот разговор расстроил Виктора, но лишь озаботил его тем,

что врач должен из-за него тратить свою зарплату, очевидно, не столь большую, судя по

разговорам, слышанным им ранее. Он решил позднее поговорить об этом со Светланой

Николаевной, посещения которой теперь ждал всё больше и больше, понимая между тем,

что это вряд ли входит в её обязанности, поскольку у него другой лечащий врач. Однако она

пришла уже той же ночью. Усталый от ушибов, трудного дыхания и добавившейся боли в

левом боку и левом бедре от постоянного лежания на этой стороне тела, он смог наконец-

то задремать и был разбужен ею и дежурной медсестрой, включившими свет в его палате и

внёсшими какое-то устройство, о назначении которого ему не приходилась даже

догадываться. Его посадили на койке, сняли висящие на нём банки с жидкостью, к тем же

трубкам в его теле подсоединили шланги от принесённого аппарата и включили в розетку