после смерти Аристовула, брата Мариаммы, которого...

— ... которого прадед утопил в пруду.

— Безусловно, я не знаю, все ли дети Мариаммы тогда уже

родились.

— Как всё повторяется, — задумчиво проговорила она. —

Твой дед и моя прабабка, а вот теперь — мы с тобой.

Они встречались почти два месяца, но уже не так часто,

поскольку Марк не мог игнорировать дела движения, всё более

связанные с восстанием, а в такие дни Вереника присылала

рабыню Роксану условиться о встрече. И вот, однажды,

незадолго до штурма Мосады, Роксана пришла днём,

посланная Вереникой. Марк ждал её прихода, но не ожидал

того, что произошло: она, обычно сдержанная и конкретная в

разговоре, вдруг упала перед ним на колени, обняв его ноги, и

прерывистым голосом объяснилась ему в своей любви, словно

в истерике, растрепав свои волосы, вся в слезах; но когда

оторопевший Марк уже был готов остановить её объяснения,

то вдруг услышал, что Вереника сожительствует со своим

братом Агриппой, и был подавлен и разбит. Роксана, поняв его

состояние, быстро взяла себя в руки, вниманием и ласковым

обращение помогла ему справиться с этим известием, которое

он воспринял потом как неизбежность, поскольку знал, что эта

связь не может быть продолжительной, но, растерянный, не

сразу пришёл в себя, а ухватившись за признание Роксаны, как

утопающий за соломинку, не отверг его и этим приглушил боль

случившегося.

Она приходила ещё дважды, и Марк, полный сострадания,

не отказывал ей в ласке. Рабыня скрывала от Верени- ки, что

сикарий в городе, а Марк не был против этого, так как

понимал, что не может ждать да уже и не ждёт встречи с ней;

единственное, чего он хотел, — это выкупить Роксану у

царицы. Та лишь горько улыбалась в ответ на эти надежды и

была абсолютно права, так как хозяйку вряд ли интересовали

деньги, какие она могла получить за рабыню, но у неё были

свои виды на такого рода невольниц, специально

содержавшихся ею для особых случаев, ибо они были

девственницами и предлагались иногда для избранных гостей,

после чего их отдавали охранникам царицы. Роксана сказала

ему как нечто окончательное:

— Я счастлива, что отдалась тебе, любимому, потому что в

другом случае меня ждала бы худшая участь и в конце концов

то же самое — охранники царицы. Кроме того, я не хуже её,

раз нравлюсь тебе.

Обстановка в городе тем временем осложнялась

стараниями противников восстания, поддерживаемых царём

Агриппой, выславшим в столицу отряд конников из

нескольких тысяч человек. Отрад занял по своём прибытии

Верхний город при поддержке первосвященников, знатных

людей и их клиентов. Нижний же город и Храм находились в

руках зилотов и поддерживающей их части населения. Между

лагерями началась настоящая война, медлить было нельзя,

поэтому Марк отправил донесение в Мосаду о состоянии дел в

городе, где кровавые стычки продолжались ещё несколько дней

до прибытия сикариев, вошедших в город незаметно, не

привлекая внимания. Некоторая часть отряда осталась в

крепости в качестве гарнизона, удерживая её как опорный

пункт движения и как возможное убежище, на крайний случай.

Отряд же, вошедший в город, был невелик. Сикарии в качестве

фракции зилотов не ставили целью отделение от движения,

наоборот, они являлись радикальной его частью, поэтому их

состав не был значительным, а стабильным в мирное время

оставалось лишь небольшое ядро убеждённых бойцов; однако

с началом восстания была произведена вербовка сторонников,

вооружённых и обученных по мере возможности в Мосаде. С

приходом отряда нападения на Верхний город усилились, и

исход дела был решён в пользу восставших благодаря участию

в штурме решительных и мужественных сикариев: царский

отряд не выдержал натиска и отступил в один из дворцов

Верхнего города, где и заперся вместе с частью покорившихся