сын, не решаясь разбудить его. Часа через два он всё-таки это

сделал, приготовившись к плохим новостям, но никак не

ожидал того, что услышал.

— Беда, отец! — сказал проснувшийся и пришедший в

себя Александр. — Погибли Менахем и Авессалом. Сикарии

разгромлены.

У Марка потемнело в глазах, перехватило дыхание. Он

безвольно опустился на ковёр, прислонившись к стене.

Испуганный сын быстро принёс вино, отпив которого и

отставив кувшин, Марк сказал требовательно:

— Ну! — и прикрыл глаза.

Александр рассказал, что произошло в Иерусалиме. Осада

замка с укрывшимися там солдатами Агриппы, солдатами

римского гарнизона и некоторыми людьми знатного сословия

окончилась тем, что представители войска

Агриппы и знатных горожан стали просить о помиловании и

сдаче замка его штурмовавшим, о чём и было достигнуто

соглашение, к ужасу солдат римского гарнизона, не смевших

рассчитывать на подобную милость и потому бежавших в

другие замки Верховного города. Солдаты же Агриппы и

другие жители Иерусалима, бывшие в осаде, свободно

вышли из окружения, но после занятия штурмовавшими

освобождённого замка некоторые из особо ненавистных

осаждавшим высокопоставленных лиц были убиты, в том

числе и первосвященник Ананий вместе со своим братом, а

осада замков с укрывшимися солдатами римского гарнизона

была продолжена. Элеазар сын Анания, раздражённый

происшедшим ранее пожаром дома отца, а теперь его

гибелью и гибелью дяди да, более того, ростом авторитета

сикариев и лично Менахема, исподволь начал готовить

заговор против него, используя всех, кто был недоволен

происходящим в городе. Выбрав момент, когда Менахем был

лишь с немногими из своих бойцов, Элеазар напал на

сикариев. Поскольку нападавших было несравненно больше,

а помощь не пришла, отряд сикариев был перебит, и там же

погибли Менахем и Авессалом. Сам Александр вынужден

был бежать из города, оставив семью у Андрея.

Неподвижно сидел Марк, раздавленный горем, думая, что

каждая последующая беда для него тяжелее предыдущей, ибо

как ни плохо ему было после смерти матери, но сейчас он

был обессилен вовсе. Что-то говорил ещё Александр, но до

него уже ничего не доходило, лишь когда тот умолк, отец

сказал, не открывая глаз:

— Езжай к матери, сын, я скоро приеду.

Тот тихо вышел, оставив отца одного, а через некоторое

время послышался топот поскакавшего коня. Марк же, упав

ничком, застонал от невыносимой муки, спазмой

перехватившей дыхание и наконец прорвавшейся болью

рыданий; но слёз не было, может, поэтому было так тяжело.

Он не помнил, сколько времени прошло с отъезда сына, в

64

комнату никто не входил. Приподнявшись, взял кувшин с

вином, надолго припал к нему, пока тот не опустел, а затем

громко позвал прислугу и попросил принести самого

крепкого вина из своих запасов — он должен был остаться

наедине со своим горем. Шло время, мысли постепенно

освобождались от судороги ошеломления, пробуждая

чувства, будоража воспоминания.

Отец Марка был дружен с Иудой Гавлонитом, с которым

они часто общались в детстве, поскольку после гибели Езе-

кии, отца Иуды, дед Марка Александр помогал его семье в

трудное для них время. Их война с Римом началась за

полтора десятка лет до смерти императора Августа

восстанием в Сепфорисе, когда после смерти Ирода

Старшего начался раздрай в стране, и без того не знавшей

покоя. Отряд, который возглавил тогда Иуда, нападал на всех,

кто притеснял и обирал народ. Через десять лет после этого,

когда в Иудею был назначен первый прокуратор и она

потеряла последнюю видимость независимости, когда

проведённая перепись чётко указала евреям на их униженное

положение, Гавлонит вместе с фарисеем Садцоком снова

возглавил освободительное движение и создал партию

зилотов, открыто выступивших против зависимости от Рима,

против уплаты налогов в пользу императора. Их принципы