Он идет по вечерним манхэттенским улицам, медленно тащится со своей московской сумкой. Мелькающие огни на Сорок Втором стрите, черные физиономии развязных проституток – Come on, honey! – вырывающаяся вдруг из-за угла буйная толпа подростков, преследующая несущегося в ужасе человека без штанов, вздыбившиеся лошади двух конных копов… в этой свалке постепенно растворяется фигура Олега Хлебникова. Быть может, в последний раз мы увидим его, прыгающим в автобус-экспресс, курсом на аэропорт JFK.

…Несокрушимая и легендарная, в боях познавшая радость побед, родная армия…

Грохочущая музыка из телевизора. Под этот марш на экране проходят танки и бронетранспортеры, проносятся реактивные самолеты.

Мы видим атлетически сложенного молодого человека Сеню Басицкого, который сидит вполоборота к телевизору за обеденным столом, одним глазом созерцает прохождение войск, другим – содержимое тарелки.

– Сенька, что ты смотришь этот милитаризм, – слышится повелительный старческий голос.

Неожиданно мы оказываемся в кругу незнакомых людей. Большая еврейская семья за обеденным столом. Во главе стола восседает дед Арон Басицкий, рядом с ним его сын Давид, лет 50, при одном взгляде на него сразу скажешь «Энергичный человек», трое их детей, упомянутый уже выше Семен, парень лет 25, и две девочки в нежном возрасте Мусик и Тусик.

В ответ на реплику деда Сеня Басицкий лишь пожал правым атлетическим плечом:

– Интересно, вот и смотрю…

ДЕД.

Что тут интересного? Они хвастаются своими железками, а ты смотришь как дурак!

РОЗА.

Папа, в самом деле! Мальчик служил в десантных войсках! Сеня, скажи!

Сеня пожал левым атлетическим плечом.

ДЕД.

Роза, ты дура!

РОЗА (оборачивается к мужу, беспомощно).

Додик, ну как тебе это нравится? И мы вместе едем в Америку!

ДЕД.

Можете не ехать в Америку!

ДАВИД (обращается к отцу как к явному своему любимцу и баловню).

Дедушка, дедуля, что-то ты сегодня разошелся…

Слышится звонок в дверь, и Тусик с Мусиком бросаются открывать. Давид, их папа, тут же встает, чтобы укрыться в спальне, кричит вслед:

– Если участковый, меня нет!

ДЕД.

Успокойся, это Соня. (Смотрит на Розу.)

РОЗА (со значением).

Соня уже три дня лежит без движения.

ДЕД.

Дай Бог тебе такое движение, как у моей сестры Сони.

Тусик и Мусик возвращаются с Ольгой Хлебниковой, восхищенно взирают на стильную особу.

– Пап, это… это не участковый…

Ольга растерянно озирается под взглядами всего семейства, вертит в руках листок бумаги с адресом.

– Простите, я не ошиблась? Вы Басицкие?

Недоуменные взгляды семьи. Мама Роза поджала деликатные губки, но ответила неделикатно:

– С утра были Басицкими.

Дедушка Арон вдруг закричал яростно:

– Стул!

Тусик и Мусик подпрыгнули в ужасе:

– Дедушка! Дедушка!

ДЕД АРОН.

Стул для дамы, неучи и невежды!

Сенька тут же предложил Оле стул. Тусик и Мусик кофе. Додик цепким взглядом озирал Ольгу. Роза смотрела неприязненно, а дед Арон сиял и поглаживал свой ус а-ля Серго Орджоникидзе.

ОЛЬГА.

Я не совсем понимаю, почему я здесь… но вот у меня письмо… от мужа… из Америки…

ДЕД АРОН (не без блаженства).

Из Америки?

ОЛЬГА.

…и там сказано, чтобы я передала вам привет из бара «Стерлинг»…

ДОДИК (восторженно).

Да ведь это от Шуры Соловейко! (Оборачивается к сыну.) Сенька, это твоя невеста приехала!

Сеня Басицкий мягко улыбнулся и вышел из столовой.

РОЗА (возмущенно).

То есть как это – невеста? Муж в Америке, и она еще невеста?

Вернулся Сеня Басицкий в отличном кожаном пальто с ондатровым воротником:

– Я готов.

Все повернулись к нему, включая и Ольгу. «Куда готов?» – был немой вопрос.

СЕНЯ.

Я готов в ЗАГС.

Мама Роза в отпаде. Дед Арон бурно аплодирует.

Ольга и Сеня Басицкий шли по широкому тротуару Крещатика мимо очередей в молочную, гастроном, универмаг, в магазин «Киевские торты» и в ювелирный. Публика оглядывалась.