В крохотном треугольном жилье мелькают разноцветные тряпицы, скромные украшения девушек военной поры. Фанерно-бумазейные стены ходят ходуном. Марина крутится перед осколком зеркала. Временами она поглядывает на часики, потом почему-то заглядывает в камин, потом кричит в трубу – Петя! – и тут же в камине появляются ноги в сомнительных башмаках, а затем и весь мальчик целиком.

– Ну, вот, пожалуйста, – сказала Марина, – у других братья как братья…

– Чем я вас не устраиваю, мисс? – сурово спросил Петя. Он стоял в камине, скрестив руки на груди.

– В твои годы! Я! – воскликнула девушка.

– Что в мои годы? Что вы? – Петя был неумолимо суров.

– Я уже умела пользоваться дверью. – Марина дернула брата за вихры.

– А в ваши годы, мисс, я буду отдавать предпочтение наукам, а не презренным развлечениям.

С этими словами мальчик вышел из камина и сел к столу, на котором стояла тарелка с холодной картошкой. Марина в это время открыла чемодан и вынула оттуда самую свою главную ценность – лакированные туфли. Суровая «морская» важность при виде туфель слетела с Пети. Глаза его вспыхнули, он словно потянулся к ним…

– Лодочки? Модельные? – со скрытым напряжением и одновременно очень по-детски спросил он.

– Ты меня тысячу раз уже спрашивал… – рассеянно проговорила Марина и вдруг осеклась, повернулась к брату с туфлями в руках. Глаза их встретились.

– Мамины? Ленинградские? – с упорством спросил мальчик.

Видно было, что он уже много раз задавал этот вопрос и всякий раз ждал, пожалуй, даже требовал ответа.

– Да, Петенька, мамины, ленинградские, – тихо сказала Марина и надела туфли.

– Красивые, – с облегчением сказал мальчик и уткнулся в тарелку.

Девушка некоторое время смотрела на него, потом взгляд ее остановился на Петиных опорках с подошвой, обвязанной жгутом, потом, что-то вспомнив, она схватила свою военную сумку и вытащила из нее нечто, похожее на бусы, кусочки какого-то прозрачного вещества, нанизанные на нитку.

– Петя, вообрази, немецкий эрзац-сахар! Вчера на дежурстве один раненый подарил, привез из-под Кенигсберга.

Петя деловито рассматривает химический сахар, эту одну из жалких потуг врага выжить, разгрызает прозрачную бусину и только потом осведомляется:

– Не отравленный?

– Мне тоже интересно, – отвечает Марина. – Как себя чувствуешь?

– Пока не действует, – говорит Петя и кивает в сторону окна. – Все трое истребители?

– Вася Кузин – штурмовик. А как тебе нравится Серж? – говорит Марина. – Два месяца назад думали не выживет, а сейчас уже в команде выздоравливающих.

Говоря это, она направляется к выходу. Петя оглядывает ее придирчиво с головы до ног, видимо остается доволен, но строго говорит:

– Не забудь про зачет.

– Я ненадолго.

Марина скрывается, а Петя с большим увлечением грызет эрзац-сахар, выглядывает в окно вслед сестре и ее трем рыцарям, двое из которых «живописно» хромают, потом осматривает комнату-закуток… взгляд его, охотничий плутоватый взгляд фантазера, вдруг спотыкается о большую фотографию на тумбочке: Марина-подросток, сам Петя, дошкольник, папа, сухопарый ленинградец в роговых очках, добрая и красивая мама, все четверо приближены головами друг к дружке, как принято было на снимках тех лет, веселая и милая «первичная ячейка человеческого общества»…

Внезапно на снимок падает мрак, и в нем слышится пронзительный визг, пролетают дико обезображенные предметы со светящимися контурами, что-то сцепляется в удушье, в судорогах, и слышится страшное железное ржанье…

Петя с исказившимся лицом отбрасывает эрзац-сахар, падает ничком на койку. Плечи его и ноги вздрагивают, пальцы вцепляются в подушку.

– Гады… гады… – бормочет он, – зачем… – потом затихает и лежит неподвижно.

Он не слышит тихого стука и не видит, как, откинув дверь-занавеску, в их жилище проникает скромный молодой человек, моряк в мичманской фуражке и замызганной телогреечке, в руках у моряка стопка книг. Воровато осмотревшись, он вынимает из-за пазухи свой паек, четверть буханки хлеба, сует ее куда-то под полотенце, потом деликатно кашляет.

Петя поднимает голову, и сразу страшные воспоминания покидают его. Он вскакивает с веселыми глазами.

– А, это вы, Малахитов! Боевой привет храбрым десантникам-черноморцам!

– Я вот английские книжки Марине принес, – смущенно мнется моряк.

– Ши хаз гет оф нау бат ши промисед ту кам бэк сун… – лукаво «шпарит» по-английски Петя.

– Ничего не андерстенд, – сокрушенно вздыхает Малахитов. – Учу-учу, и все без толку. А где это ты, Петр, так натренировался? Неужто в школе?