Но выхода не было, и Секунд нехотя проговорил:

– Хорошо, государь. Я пришел сообщить... – он на мгновение замялся. – У меня есть точные сведения о подготовке покушения на твою высочайшую жизнь...

– Что-о?! Ну, что я говорил, Луций?! А ты... ты мне не верил.

Похоже, Домициан даже обрадовался сообщению о готовящемся против него заговоре. Он вскочил с подушек и подбежал к стоящему перед ним префекту и вновь обнял его. При этом он с триумфом взглянул на Луция.

– Продолжай, мой верный друг, продолжай! – ободрил он Секунда.

 Потом посерьезнел и, взяв преторианца под руку, провел его к ложу, на котором только что возлежал. Тот, уступив настойчивости императора, последовал за ним.

– Расскажи, кто же те негодяи, которые посмели замыслить злодеяние против своего Цезаря?! Мы примерно их накажем… О, можешь не сомневаться! – Как тебе удалось проведать про это? – воздев руки к небу, спросил он Секунда, и в его голосе опять проснулись зловещие нотки.

«Не верит, – подумал префект, – Или верит, но притворяется».

Но он уже находился в стремнине потока, который сам же и сотворил, и ему ничего не оставалось, как только продолжать плыть по течению.

Ты не поверишь, государь, какими низменными могут быть люди, которых ты возвысил. Это...

С этими словами он склонился к императору и прошептал ему что-то на ухо так тихо, что находящийся рядом Луций не расслышал ни слова. Впрочем, он даже и не сделал видимой попытки подслушать, оставаясь невозмутимым – ни один мускул не дрогнул на его лице.

Домициан же выпрямился и с торжеством посмотрел на своего помощника.

– Вот видишь, Луций, как преданны мне друзья. – Он повернулся к Секунду и, бросив на него испытующий взгляд, спросил: – ты же предан мне, Петроний?

– Как можешь ты сомневаться, мой господин! Как можно не любить солнце, согревающее тебя своими лучами?! Как можно не любить родник, дарующий тебе живительную влагу?! – с жаром воскликнул преторианец, хорошо усвоивший: правда колюча, но даже самая грубая лесть сладка.

– А я и не подозревал, что тебя окружают столь преданные подданные, – в голосе Луция сквозил сарказм. – Иначе давно бы подал прошение об отставке.

Он бросил на Секунда пристальный взгляд.

– Уж не перепутал ли что-либо почтенный Луций? – поинтересовался начальник преторианцев, почувствовав, что незаметно завладевает инициативой. – Разве ты запамятовал, что изначальная и до сей поры самая главная задача преторианской гвардии – охрана императора и спокойствия граждан Рима? К чему бесполезные дополнительные расходы, если мы и без них можем охранять безопасность государя. Думаю, что кое-кто мог бы снять с себя эти заботы и переложить на тех, чьей прямой обязанностью... и профессией, наконец, и является нести их на своих плечах.

– Уважаемый Петроний! – ничуть не смутившись, воскликнул Луций, – я ни в коем случае не хотел обидеть тебя и твоих верных гвардейцев. Но согласись – четыре глаза зорче, чем два! Должен же кто-то подменять тебя, когда ты спишь. Так императору спокойней, не правда ли? Кроме того, в нашей истории ведь не раз случалось, что именно те, кому положено охранять жизнь цезарей, ее же и отнимали, – желчно рассмеялся Луций.

– Уж не имеешь ли ты в виду кого-то лично? – потемнев от еле сдерживаемого гнева, произнес преторианец.

– О нет, уважаемый префект может быть спокоен за себя. Но... я только хотел спросить: не истерлось из твоей памяти, как префект претория Херея собственноручно заколол Калигулу?

Император, казалось, не заметил уколов, которыми обменялись его подданные, и вновь стал укорять Луция:

– Я так и знал! Ты никогда не веришь мне. А я тебя предупреждал! Самые верные люди, даже кровные родственники, на поверку оказываются предателями. Ты знаешь, что только что поведал мне верный Петроний? Ты не поверишь! Предатели, предатели окружают меня! Мой двоюродный брат, этот негодяй Флавий Клемент, замыслил, оказывается, убить меня...

Он мешком плюхнулся на ложе, и жестом показал принести воды. Юная рабыня, изгибая стан и беззвучно ступая босыми ступнями по полу, исполнила приказание.

 Луций, выждав, пока император пригубит воду, обратился к префекту:

– Позволь поинтересоваться, Петроний, откуда у тебя такие сведения?

Секунд вопрошающе посмотрел на императора, тот устало махнул рукой и промолвил:

– Скажи ему, Петроний, скажи. Как я вижу, нашему сыщику не терпится взять дело в свои руки.