CVIII.

"Не обратилъ ты вниманія на мое лицо? Разв не поблднло оно? Не увидлъ ты въ моихъ глазахъ выраженія страха? Не обмерла-ли я? Не упала-ли я разомъ? Въ моей груди, на которой теб слдовало бы лежать, мое чуткое сердце замираетъ, бьется, не можетъ успокоиться и потрясаетъ тебя, какъ отъ землетрясенія, на персяхъ моихъ.

СІХ.

"Гд царитъ любовь, тамъ угнетающая ревность зоветъ себя стражемъ привязанности; она бьетъ ложную тревогу, доноситъ о мятеж, кричитъ въ мирный часъ: "Рази! Рази!" и смущаетъ нжную любовь въ ея вожделніи, какъ втеръ и вода загашиваютъ огонь.

СХ.

"Этотъ горькій доносчикъ, этотъ питающій ненависть соглядатай, эта язва, разъдающая нжный ростокъ любви, эта сплетница и смутьянка-ревность, которая вщаетъ то правду, то ложь, стучится въ мое сердце и шепчетъ мн на ухо, что я люблю тебя и должна страшиться твоей смерти.

СХІ.

"И боле того, она представляетъ моему взору видъ разъяреннаго вепря, подъ острыми клыками котораго лежитъ твое подобіе, все запятнанное запекшейся кровью. Эта кровъ, пролившаяся на свжіе цвты, заставила ихъ увянуть печально и поникнуть головками.

СХІІ.

"Что будетъ со мною, когда я увижу тебя такъ дйствительно, если я трепещу при одномъ этомъ представленіи? Мысль о томъ заставляетъ истекать кровью мое сердце и страхъ одаряетъ его предвидніемъ: мн предвщается твоя смерть, мое вчное горе, если ты встртишься завтра съ вепремъ.

СХІІІ.

"Если ты желаешь дикой охоты, послушайся меня: спусти свору за робкимъ, бгущимъ зайцемъ, или за лисой, живущей лукавствомъ, или за ланью, не дерзающей бороться. Гони этихъ боязливыхъ тварей по равнинамъ и на своемъ крпко-грудомъ кон не отставай отъ своихъ собакъ.

CXIV.

"И когда ты спугнешь близорукаго зайца, замть, какъ онъ бдняга, чтобы избжать погибели, перегоняетъ втеръ и какъ старательно онъ перепутываетъ и перекрещиваетъ свой слдъ тысячью увертками; т многочисленныя лазейки, которыми онъ спасается, подобны лабиринту и сбиваютъ съ толку его враговъ.

CXV.

"Онъ то пробгаетъ сквозь стадо овецъ, для того, чтобы отважные псы ошиблись въ чуть, то черезъ вырытыя кроликами земляныя норки, заставляя умолкнуть громкій лай своихъ преслдователей. Иногда онъ вмшивается въ стадо дичи: опасность изощряетъ находчивость; нужда умъ родитъ.

CLXVI.

"Такимъ способомъ, его залахъ смшивается съ другими и пылкіе, вынюхивающіе слдъ его псы приходятъ въ недоумніе, прекращая свой шумный лай до тхъ поръ, пока не откроютъ съ большимъ трудомъ свой промахъ; тогда они опять не щадятъ гортани: эхо имъ вторитъ, точно другая охота происходитъ на небесахъ.

CLXVII.

"Въ это время бдняга-заяцъ ужь на далекомъ холм; стоя на заднихъ лапкахъ, онъ настороживаетъ ухо, чтобы разслышать, преслдуютъ ли еще его враги; до него доносится ихъ новый громкій сигнальный звонъ, и теперь его тревогу можно сравнить съ тою, которую испытываетъ тяжко больной, заслышавъ призывной колоколъ.

CLXVIII.

"И тутъ ты увидишь, какъ несчастный, вымокшій отъ росы, вертится во вс стороны, придумывая себ дорогу. Каждый сердитый шиповникъ царапаетъ ему утомленныя ноги, каждая тнь заставляетъ его отскочить, каждый шелестъ его останавливаетъ;- вдь несчастіе попирается многими и въ своемъ униженіи не находитъ помощи ни отъ кого.

CLXIX.

"Лежи смирно и выслушай еще немного… Нтъ, не сопротивляйся, я не дамъ теб встать. Съ тмъ, чтобы заставить тебя возненавидть охоту на вепря, я читаю теб наставленія, вопреки моему свойству, и если я длаю разные выводы, то потому, что любовь способна истолковывать всякія бдствія.

CLXX.

"На чемъ я остановилась?" "Все равно на чемъ, сказалъ онъ, твой разсказъ кончился кстати; ночь проходитъ." "Такъ что же?" возражаетъ она. "Меня ждутъ, говоритъ онъ, мои друзья. Теперь темно; я могу упасть, идя". "А ночью, замчаетъ она, желаніе видитъ лучше всего".

CLXXI.

"И если ты упадешь, тогда представь себ, что земля, влюбленная въ тебя, принудила тебя споткнуться лишь для того, чтобы сорвать съ тебя поцлуй. Изъ-за богатой добычи длаются ворами и честные люди; такъ твои уста виною того, что скромная Діана становится мрачной и угрюмой, боясь, что она похититъ у тебя поцлуй и умретъ клятвопреступницей.

CLXXII.

"Я понимаю теперь причину темноты этой ночи. Пристыженная Цинтія затмила свой серебристый ликъ, до той поры, пока обманщица природа не будетъ уличена въ предательств за кражу съ неба тхъ божественныхъ формъ, въ которыя она отлила тебя, на высшій вызовъ небу, на посрамленіе солнца, днемъ, а ее, Цинтію, ночью.

CLXXIII.

"Вотъ почему она подкупила Рокъ съ тмъ, чтобы исказить любопытное твореніе природы, смшавъ красоту съ недугами, чистое совершенство съ нечистыми недостатками, и подвергая его тираніи безсмысленныхъ злоключеній и всякихъ бдъ.