Музыка из окна
вернуться

Ваншенкин Константин Яковлевич
Шрифт:

«Пасечник, пахнущий дымом…»

Пасечник, пахнущий дымом, Горьким, но необходимым. С вечным подобием флюсов — Метой пчелиных укусов. Лечится медом и ядом. Эти понятия рядом.

Охота на жуков

Вечер заступил в ночную смену… Странный звук. Это смачно шмякнулся о стену Майский жук. Всей своею тяжестью тупою, При звезде. А мальчишки маленькой толпою: Где он? Где? Но уже другой вдоль старой дачи Мимо прет, И его сбивают при удаче. Кепкой, влет. — Майский жук — законченный вредитель, Гад, кретин! — Говорит заждавшийся водитель «М-1». …Принадлежность дачного уюта — В окнах свет. И своя охотничья минута — Слаще нет.

Музыка из окна

Погода серая С утра и до темна. Система стерео Играет из окна. Вот так в тридцатые, И тоже из окон, Хрипел, досадуя На что-то, патефон. Свет, словно оспины, Тревожил тротуар. Похожий, собственно, Звучал репертуар. И те же маечки И кофточки в окне. И те же мальчики И девочки — вполне. Как скрепкой сколоты С судьбою эти дни, Где были молоды,— Но мы, а не они.

Крылья

Мимо двух спаренных средних школ, Замерших в летний зной, Я не спеша по тропинке шел. Кто-то шагал за мной. Я посмотрел — никого кругом, И тишина в домах. Но словно кто-то взмахнул крылом, И я услышал взмах. Не затрудняя собой богов, Я кое-что открыл: Думал, что это шум шагов, А это шелест крыл.

Премьера

Иду в театр. Шумит Москва — Не по булыжнику карета. Давно разобраны места. Напрасно люди ждут билета. Перестроенья голубей В передвечернем сером небе. Мир виден четче и грубей, Чем при Петре или при нэпе. Престижный театральный зал. Бурлят восторги и азарты… Да, правда — все, что ты сказал. Беда в другом — не все сказал ты.

«Москва расходилась кругами…»

Москва расходилась кругами, Свои утверждая дела, В негромком строительном гаме Все дальше от центра текла, Вбирая деревни, усадьбы Подобьем древесных колец, И дальше, и дальше — узнать бы, Когда будет виден конец. Знакомые с детства платформы И дачные эти места, Пожалуй, скорей для проформы — Давно уже тоже Москва. Приняв несуразную долю, Где рядом троллейбус и лось, Все это по белому полю Широким пятном растеклось.

Солнечная активность

Над нашим Солнцем выброс В сто тысяч километров высотой, Как будто кто-то вытряс Там половик, весь темно-золотой. Простой протуберанец, Сводящий лишь доверчивых с ума, Но об него поранясь, Поморщилась Вселенная сама. Явившийся спонтанно, Он, затихая, медленно померк. От этого фонтана По всей системе множество помех. Разумному противясь, Сложившиеся правила круша, Внезапная активность Не всякий раз бывает хороша.

Закрытие завода

Вышли с Инной. Не работает асфальтовый завод. Просто синий Простирается над нами небосвод. Воскресенье? Иль отныне будет так уже всегда И под сенью Леса — чистая проклюнется вода? Как терпели Мы до этого — ума не приложу, Словно к цели Приближаясь к роковому рубежу!

Дождик

Эй, дождик, полей По высшему праву И зелень полей, И эту дубраву. Ты слабый, и все ж Смочи эти травы, Коль им не несешь Ты новой отравы.

«Успокоения искал…»

Успокоения искал И не нашел его. Здесь лишь собачий белый кал И больше ничего. Вверху — ворон картавых речь. Снежок, почти готовый лечь. Да средь осенней пустоты — Свистящие кусты.

Книга полей

Тоскуй или даже болей, Излечит, живая доныне, Раскрытая книга полей С ложбинкою посередине. Сегодня, а также потом Не станем ее сторониться, А сызнова мы перечтем Знакомые сердцу страницы. Куда бы пути ни вели, Склон видеться будет отлогий И эти березки вдали — Участницы всех антологий.