— А куда берут?

— В перевозки! Я дальнобойщик. В Трансагентстве пятнадцать лет отпахал без единого сбоя. И если б не тот старик на своем велике... Поднесла его нелегкая на мое горе,— посетовал вполголоса.

— Ничего себе! Задавил мужика, да еще ругаешь! Кто на кого обижаться должен? — не выдержал Яшка, добавив:

— Бухим не надо за руль лезть.

— Яша! Иди к Степке! Мы тут сами поговорим,— прервал сына Илья Иванович, смерив недовольным взглядом.

— А я и не был пьяным! — сказал гость, добавив поспешно в спину уходящему Яшке:

— Если бы пьяным был, влупили бы червонец. За отягчающее вину обстоятельство. Мне дали пятак, за смерть по неосторожности. А вышел раньше, потому что начальство зоны обратилось с ходатайством о досрочном освобождении за хорошую работу и поведение! И нечего меня мордой в дерьмо пихать. С любым такое может случиться.

— Это верно! От тюрьмы и от сумы никто не зарекайся! — согласился хозяин.

— Я и на зоне вкалывал в карьере на самосвале. С первого и до последнего дня. Без единого прокола. Начальство предлагало остаться в вольнонаемных, да я отказался. Все ж зона не воля. А и подсадить могут запросто. Народец там всякий. К чему рисковать?

— А за «баранку» снова сесть не боялся?

— Моей вины не было. Туман тогда случился непроглядный. Я с зажженными фарами ехал. А старик пер, не видя света. Не свернул к обочине, как ехал так и ехал. Не увидел его. И гаишников не приметил, какие «на хвост» сели, в погоню,— вздохнул человек.

— Ты ешь, пока горячее! — предложил хозяин.

Гость не стал отказываться. Расстегнул телогрейку, придвинулся ближе к столу. Ел торопливо, жадно.

— Андрей, где остановился? Вернулся в свою квартиру к жене? — спросил Илья Иванович после ужина.

— Нет! Я у своих мужиков канаю. С кем раньше работал. Мы друг друга давно знаем. Не бросили дружбаны даже в ходке. Посылки присылали, сами приезжали. Оно понятно, любой вот так влететь может.

— А с женою как?

— Да понимаешь, Илья, она со мной развелась, покуда в ходке был. Совсем скурвилась сучка. Хахалей домой приводит. Их у нее косой десяток, всех не упомнишь. Она хотела меня выписать из квартиры, пока сидел, да не обломилось. Менты в паспортном столе отказали ей. Сказали, когда освобожусь, тоже жить где-то нужно. Ведь квартиру я купил, она не работала тогда. Устроилась, когда посадили. Да какая зарплата у экспедитора торговой базы, смех один!

— Андрей, как же собираешься забрать Степку, если нет у тебя ни угла, ни заработка? — спросил Илья Иванович, недовольно оглядевший Яшку, вернувшегося на кухню.

— Так вот в том и дело, что с сыном я много быстрее все получу. Ну, с работой без загвоздки, а вот жилье — это вопрос! Хочу выковырнуть блядешку из квартиры и вселиться вместе со Степкой.

— Ты в постоянных разъездах, а как пацан? О нем подумал? Иль решил его взаперти целыми днями держать? Нет, так не пойдет! И хоть ты отец, при таких условиях не отдадим пацана. Хватило с него и того, что мамаша чуть не угробила. Почему не спросишь, как он у нас оказался?

— Небось, отдала вам по пьянке?

— Как бы не так! — рассказал Яшка, как нашел Степку.

— И после этого ты хочешь забрать мальца? А он не знает, не помнит, не пойдет к тебе. Ты для него чужой. Для Степки, что дядя Миша или ты, одинаковы. Потому как в лихую минуту тебя рядом не оказалось. Отцом не признает, не поверит. Ведь вот он даже не оглянулся на тебя,— говорил Илья Иванович.

— Как же ты жил с нею до зоны, или не видел ни хрена, с кем постель делишь? — возмутился Яков.

— Да я дома почти не был. Все в разъездах, мотало по заграницам. Приезжал на ночь, на две и снова в поездку. Не я один, все так работали, деньги легко не давались. А тут как-то машину на ремонт отдал. Мотор забарахлил. Пока слесаря перебирали двигун, я на целую неделю на прикол дома сел. И вот тут увидел свою бабу! Она на работу собралась. Мама родная! В таком виде дома ходить непотребно. Вместо кофты лифчик с широкими лямками, огрызок от юбки, на манер «мужу некогда», она не только колени, задницу не прикрыла. Нагнулась обуться, а вместо трусов сплошь тесемки. Я ее из прихожей в комнату за шиворот вернул. Как глянул поближе, озверел. У нее в носу персинг и даже в пупке эта мерзость торчит Велел ей переодеться в нормальную бабу и вынуть из себя всякое говно, пока я сам за это не взялся. Так она дикарем, пещерой, тундрой назвала. Звенела, что мне в джунглях дышать нужно, а не отрываться на современной бабе! Ну вмазал ей по роже за базар. Она на площадку вылетела и давай там базлать. Но бесполезняк! На ее вой соседи не вышли. Вернул ее домой пинком. Не выпустил, пока не переоделась. Так сколько она воняла на меня. А вечером к подруге убежала ночевать. Тогда она уже была беременной Степкой. Мне не хотелось сиротить будущего ребенка, пришлось вернуть домой дуру. Всю неделю вместо отдыха скандалил с нею. Домой из поездок возвращаться не хотелось.

— И при Степке не остепенилась? — удивился Яков.

— Еще круче оборзела. Поверила, что ради сына все стерплю, смирюсь с ее придурью. И терпел до самой зоны,— попросил разрешения закурить.

— Андрей, ну, а куда ты теперь пойдешь со Степкой? Он ребенок! При том уже переживший и выстрадавший нимало.

— Покуда к мужикам, своим водилам, эти не выгонят, примут обоих, Степку не обидят. А когда квартиру заберем, все проще будет.

— Не отдам Степку! — вспылил Яшка.

— Да не поднимай хвост! Как только верну квартиру, привезу вам Степку обратно! Можете не сомневаться! Мне б только жилье вернуть. Ну, куда его дену, когда на машину сяду? Ведь в поездках не то сутки, недели проходят. Кто его накормит и помоет, где спать ему, кто прогуляет пацана? Мне это не под силу. А жениться уже никогда не решусь. Все бабы одинаковы. Больше не стану рисковать.