Лука. Мне так хотелось побыть с тобой...

Варвара. Я же через полчаса вернусь.

Лука. Останься, Варвара...

Варвара (выдернув руку). Опять загадка? Я не люблю загадок, Лука. (Поспешно уходит.)

Лука. Варвара, умоляю, подожди. (Метнулся было за ней, но на пороге задержался.)

Слышен затихающий цокот конских копыт. Вдали снова раздается зве­ риный рев. Лука нервным движением руки приглаживает волосы, потом быстро подходит к фисгармонии и громко играет. На печи что-то заше­велилось, и из-под вереты выглянула взъерошенная голова бабы Оле ны. Лука резко обрывает игру.

Баба Олена. Подай мне воды, Лука!

Лука (не торопясь, подавая бабе Олене кружку воды). Пейте, бабка, на здоровье.

Баба Олена. Что говоришь, хлопче?

Лука (громко). Пейте на здоровье, говорю.

Баба Олена. На здоровье, говоришь? А какое здоровье бывает на том свете, не скажешь? О моем здоровье болтает, а сам уже наигрывает мне на органчике поминальную... А еще внук, о господи, господи...

Лука. Отстань, бабка.

Баба Олена. Ась?

Лука. Я говорю — не приставай. (Берет с этажерки книжку и рассеянно ее перелистывает.)

Баба Олена. Леший тебя знает, что бормочешь себе под нос. Горько мне, глухой и немощной. Когда уже бог смило­стивится и заберет меня к себе?.. Да еще приходится на старости чужие углы вытирать.

Ох, Штефан, нет на тебя кары! Мало тебе было, ненасытному, дедовской земли, так еще на соседскую польстился, с Негричами и с целым селом на ножи пошел. За земельку мою, говорит, уби­ваюсь. А какая тебе, спрашиваю, земелька еще надобна? Два аршина! Добрые люди не откажут, еще камень на могилу по­ложат, чтобы не встал ты больше. Боком тебе вылезет на том свете людская и моя кривда, аспид. А земелька и без тебя будет родить. Люди посеют, люди и пожнут.

Лука (остановившись, кричит). Довольно!

Баба Олена (крестится). Свят, свят, свят... Ага!.. Вот оно! Вот оно! Заиграла в тебе кровь Петричей. О господи, господи...

(Испуганно.) Свят, свят, свят. Сгинь, сатана! Петрич! Вылитый Петрич! Не подходи ко мне. Прочь!!!

Ох, не хочу. Не хочу. Иди себе прочь. Я боюсь твоей воды, я боюсь тебя, внук Петрича. (Прячет голову под верету.)

Резко выплеснув воду на пол, Лука подходит к дверям и окидывает взором окрестности. Утирая слезы, со двора вбегает Параска.

Лука. Что случилось? Чего ты плачешь, Параска?

Тебя спрашиваю!

Параска (сдерживая рыдания). Я рассказала... деду Штефану, как собрались возле его бывшей хаты люди на сев, как нарядились Негричи, а дед Штефан замахнулся на меня палкой и...

Лука. И что?

Параска.... обругал меня! Сказал: «они воры и ты тоже. Залезла в чужую хату, под чужой фамилией да еще радуешься моему горю...»

Лука. Он зол сегодня, дед. А ты не обращай внимания. Параска. Да, не обращай. Он все время меня этим по­прекает.

Лука. Подойди ко мне, Параска. (Взяв в ладони ее голову.) Значит, тебе все еще тяжело вспоминать, что ты не Параска Петрич, а Наташа Максимова?

Ты знаешь: Варвара слишком молода, чтобы быть твоей матерью.

Не плачь. Ты все вспоминаешь тот день, когда пограничники вынесли с заставы твоего раненого отца и умирающую мать? Подожди, не плачь... А ты не забыла человека, который рисковал своей жизнью, чтобы всех вас спасти от смерти?

Назови этого человека.

Параска подняла на него глаза, с тихим рыданием и с благодарностью припала к его груди.

(Гладит ее по голове и продолжает все настойчивее.) Перед рассветом нас перехватили полицейские. Похоже, они поджидали нас. Они убили одного пограничника, потом второго. Тогда я схватил автомат и стал отстреливаться, но когда выпустил по­следнюю пулю, все вы лежали в лужах крови. Полицаи пере­свистывались, звали подмогу. Я подался один на венгерскую сторону, за Карпаты. Я же не мог вернуться в наше село. Через восемь лет я узнал, что ты уцелела. Только вот рука...

Параска. Кровь капала из моей руки, а я шла и плакала. Я хотела позвать людей из Ясныч на помощь папе и маме. Но вокруг стоял такой густой туман, что никто не слышал меня. Только в Лозах Семен Негрич окликнул меня, а потом на руках принес сюда. (Едва сдерживая рыдания, умолкает.)

Лука. И ты сразу осталась жить у Варвары?

Параска. Да. Меня мама Варвара три года прятала от полиции в дедовском амбаре. И фамилию мне переменили. Мама Варвара упросила отца Юлиана, чтобы новую метрику мне вы­писал. Если бы узнали, что я русская да дочь пограничника, то и маму Варвару и меня замучили бы гестаповцы. Знаете, те, что на шапках носили череп да кости?