Паша Наоборот остановился около телефона-автомата и, осмотревшись по сторонам, юркнул в будку. Через справочное он узнал номер телефона участкового инспектора и, волнуясь, набрал его.

— Старшина Копытов слушает! — услышал Павлик в трубке.

— Я хочу, как бы это сказать, насторожить вас, что ли,— начал Паша Наоборот, забыв свою заранее продуманную речь.

— Я же не капкан — настораживать меня,— засмеялся Копытов.— Кто говорит? Или это шутка...

— Да нет,— немного осмелел Звягинцев.— Насчет лошади Бедарева.

— Ну-ну,— оживился инспектор.— Интересно.

— В кустах она ночью стояла. Недалеко от пристани. Жевала. Одна.

— Кого жевала лошадь? Говорите вразумительней...

Павлик, захлебываясь, торопился побыстрее закончить разговор, чтобы быть спокойным — он честно выполнил свой гражданский долг.

— Да никого не жевала, просто так,— уточнил Паша.— Собственно, двое — я еще на телеге... И заснул. А тут комарье... Сейчас решил — может, какой преступник загнал конягу.

— Какие преступники? Куда загнали? Ничего не пойму. Сколько их? Двое? Вы-то кто? Кто вы?

Паша Наоборот положил трубку и зашагал домой.

Копытов зачем-то подул в трубку, но из нее лишь слышались гудки. Кто это звонил? Голос мальчишеский, нес какую-то чепуху. Что-то, кажется, говорил о двух преступниках. Но с телеги удирал один человек. Где же был второй? И чьи это ботинки?

Старшина взял измазанные грязью ботинки сорок второго размера с перевязанными узелком шнурками и долго смотрел на них. Он не имел представления, что ему делать с этими проклятыми ботинками. Открывать музей находок? И старшина усмехнулся, издеваясь в уме над своей беспомощностью.

Он поставил ботинки около тумбочки и подумал, что не надо было брать их с телеги. Теперь же они будут, так сказать, немым укором старшине, будут постоянно вразумлять его: не по зубам тебе, дорогой Егор Николаевич Копытов, уголовный розыск... Участковый инспектор вздохнул. Стыд и позор, старшина!

В дверь постучали.

— Входите! — сказал Копытов. Дверь открыл смущенно улыбающийся Самсонов. Он прошел к столу старшины и безразличным голосом сообщил:

— Знаю я вора...

— Сказки,— не поверил инспектор.

Самсонов обиделся:

— На спор могу!

Витька присел на диван и с жаром принялся рассказывать, как он на острове пробрался к лодке мошенников и провел по ее борту камнем три бороздки.

— Ловко! — одобрил Копытов, в самом деле восхищаясь сообразительностью Самсонова. Витька сиял. Сейчас он только что с пристани и помеченную лодку нашел.

— Чья же она? Не томи, Виктор! — торопил участковый торжествующего Самсонова.

— Лодка Алексея Чернова, забойщика,— выпалил Витька.

— Не может быть! — не поверил инспектор. Он сразу представил богатырскую фигуру Чернова, вспомнил его портрет в галерее Почета...

— Чернова лодка была на острове,— упрямо сказал Самсонов.

Верно, забойщик строит себе новый дом, пиломатериалы, понятно, нужны человеку позарез.

Копытов снял трубку и набрал номер лесосклада.

— Это товарищ Кузькин? — спросил он.— Здравствуйте. Из милиции. Вы последние недели две жителям не продавали что-либо из пиломатериалов? И не обещаете? Очень плохо. Люди строятся.

Он прошел по кабинету и, вспомнив о присутствии Самсонова, извинился:

— Прости, Виктор, забылся. Спасибо тебе за помощь. Все это надо тщательно проверить.

Копытов уже давно думал, что, пожалуй, на острове стоит ночку-вторую посторожить, хотя и сомнительно, что воры появятся. Но, как говорится, чем черт не шутит? Раньше он, с одной рукой, не решался плыть, а сейчас мелькнула мысль пригласить с собой Самсонова. Он даст мальчику спальный мешок— и пусть Витька дрыхнет ночь. А утром поможет вытолкать лодку... Самсонов обрадовался.

— Я хоть сейчас...

— Торопиться не будем.

Витька случайно взглянул на пол около тумбочки и впился глазами в ботинки. Он на ком-то видел их... Ботинки черные, а шнурки коричневые... Ну, конечно же, об эти шнурки постоянно запинался Паша Наоборот, когда шли на реку. Вот темнило, этот Звягинцев. Не зря он сегодня рассказывал о каком-то мальчишке, случайно напавшем на след преступной шайки.

Может быть, не он к преступникам втирается в доверие, а бандиты пристращали его и заставили молчать? А Паша Наоборот проявил малодушие и боится мести, преследования воров.