ключник не собирается меня убивать. Как ни глупо это звучит, ему,

действительно, есть, что сказать.

Своим задом Пашечка накрыл почти весь диванчик. Я скромно присел на

краюшке и нервно приложился к бокалу. Черт, виски закончилось.

– Чего тебе, Пашечка? Не льсти себе идеей, что твое общество мне

приятно.

– А ты не хами, пацан.

– Так, от любовной прелюдии прямо к делу.

– Я больше не могу сторожить твою квартиру…

– Ах, ты об этом…

– Диего чуть не угрозами заставляет меня продолжать это дело, но я –

пас. Туда никто не придет. Не знаю, чего вы задумали, ребята, но похоже, у

вас мания преследования.

167

– Понятно-понятно, Пашечка, не переживай, я сам хотел тебя

отпустить…

Но я не успел договорить. Пашечка резко схватил меня за плечи,

развернул к себе спиной, и я почувствовал как в бок впилось что-то

стальное. Уж явно не член. Пашечка держал меня за горло, а в бок тыкал

пистолетом, он шептал:

– Спокойно, милашка, спокойно. Сейчас мы тихонько пойдем отсюда.

Только обещай, что будешь покорен. А то я тебе всажу в печень…

– Мне больно, сукин сын. Чего ты хочешь?

– Вставай, приобними меня и пошли к выходу.

– А как же мое достоинство?

Пашечка явно не ожидал подобного вопроса. Он рассчитывал напугать

меня своей железякой, но я твердо знал, что он не откроет пальбу в клубе.

Именно поэтому я изо всех сил пихнул его локтем в грудь, и,

освободившись, слабо отводя руку с пистолетом, всадил ему узкий бокал

прямо в глаз. Долю секунды я видел, как пустой бокал наполняется

кровавой жидкостью, а уже в следующее мгновение искал выход на улицу

через кухню клуба.

Вырвавшись на улицу, я сдуру побежал в самую гущу арбатских

переулков, в сторону от клуба и от своей машины. Надо было забраться в

милый сердцу Порше и газовать отсюда, что есть мочи. Когда эта мысль

пришла мне в голову, было уже слишком поздно – я заплутал в незнакомых

мне улочках и даже не знал, какой дорогой возвращаться в исходную точку.

Было уже два часа ночи, окна в домах почти не горели, встретить кого-

нибудь на улице из-за комендантского часа не было надежды.

И вот я шастал по переулкам, пытался успокоиться, хотя бы

восстановить сбившееся дыхание. Кто черт побери свел меня с этим

кретином-ключником?! Диего! Диего очень хотел, чтобы я поверил в

преступность Валентина, и он направлял меня туда, куда ему было угодно.

Я даже предположить не мог, что Диего мне враг. Но все сходилось –

только что его отныне одноглазый приятель пытался меня застрелить.

Я не поверил своим глазам от счастья, когда различил в конце переулка

ковыляющего старичка. Бомж, наверное. Он поможет мне выбраться

168

отсюда.

– Эй, вы! – крикнул я, и эхо разнеслось по всему кварталу. – Эй, вы, черт

вас дери! В какую сторону Арбат?!

Я нагнал старика и к своему ужасу осознал, что это никто иной как

Пашечка. Но он уже не представлял опасности. Пашечка-ключник, видимо,

даже не слышал моего окрика – он ковылял, сгорбившись, все лицо в

крови, он прижимал руку к животу, из которого торчал огромный тесак.

Меня чуть не стошнило.

Теперь, как и прежде, каждый сам за себя. Еле себя осознавая, я все-

таки добрался до Порше, может быть, через полчаса или через час и

вернулся на Маяковскую.

– Что ты пытаешься доказать? Или я безбожно отстал от жизни и не

знаю, как развлекается современная молодежь?

Когда я вошел в квартиру №44, Крис пыталась выбить дверь в комнату

мальчиков. Она лупила по ней ботинком на внушительной платформе,

дверь вздыхала, а штукатурка безвольно ссыпалась на пол.

– Ваня окончательно решил меня бросить, – из глаз Крис хлынули слезы.

Я обнял ее. В тот момент моему пониманию целиком были доступны

чужие боль и отчаяние. Я обнял Крис из сострадания. И, потом, мне

хотелось наконец прикоснуться к чему-нибудь живому, чтобы окончательно