оружие.

– Все мы не вечны, – банально заключила Инга, чтобы отделаться, и

провела нас в зал с картинами.

К счастью, похожей на граффити в ГМИИ оказалась только одна – все

остальные изображали лесбийские половые акты. Я долго изучал

заинтересовавшее меня произведение и пришел к выводу, что оно не было

идентично музейному.

– Что это символизирует? – спросил я Ингу как можно серьезнее.

– Ничего особенного, я увидела это во сне. Эротическом.

– Вот оно что.

Диего достал фотографию с граффити и сунул под нос художнице. Она

занервничала.

– Вы не журналисты на самом деле. Чего вы хотите?

Диего ее успокоил:

– Нет, Инга, все в порядке. Я не журналист, а вот молодой человек хочет

сделать о тебе репортаж.

Глаза девушки хищно заблестели. Диего знал, как с ней управиться, –

посулить славу и много денег.

– Этот репортаж сделает тебя всемирной знаменитостью. Мы хотим

доказать, что неурядицы в обществе стимулируют развитие авангардного

искусства.

Инга всецело с ним согласилась:

– Еще как стимулируют. И еще секс стимулирует. С мужчинами и с

женщинами.

Я решил помочь Диего:

– В качестве главного символа моего репортажа я хочу использовать эту

вашу акцию в ГМИИ, ведь это на самом деле была акция? На мой взгляд,

это была замечательная акция. Кто-нибудь из моих знакомых западных

галерейщиков обязательно пожелает повторить это, скажем… в музее

176

Метрополитен.

– О, я вся взмокла просто, – призналась Инга с дикой улыбкой.

– Я тоже взмок, дорогая. Диего, позвони Магометову и скажи, чтобы он

выкупил эту картину немедленно.

– А как же выставка?

– Ее не будет на выставке. Я не хочу, чтобы кто-нибудь перехватил мою

идею.

Инга запротестовала:

– Нет, позвольте, картина должна быть выставлена, это условие… А

сколько Магометов за нее даст?

– Я думаю… три тысячи зеленых.

– О-о-о!

– Заметано, Инга. А с кем ты условилась? Может быть, эти люди мои

конкуренты. Хотел бы я показать им язык.

– Да, это была акция там в музее. Мне заказали нарисовать граффити на

стене. А потом другой человек заказал сделать вот эту картину, как бы

ответную.

– Ох, как мы им планы испортим! Я тоже взмок, – воскликнул Диего.

– А кто заказывал картины, Инга?

Инга задумалась.

– Знаете, что, мальчики, – сказала она хитро, – купите сначала эту

картину, а то вдруг вы решили меня вокруг пальца обвести. Я ведь не

простушка.

Диего поспешил ее успокоить:

– Нет, ты не простушка, Инга. Ты гениальная художница и акционерка.

Магометов пришлет деньги за картину сегодня, и пусть ее переправят в

бар «Пекин». А завтра на выставке ты нам расскажешь, кто все это

заказал, ладно?

– Это тоже будет стоить.

– Не сомневаюсь.

– Договорились, мальчики. Приходите завтра не на сам вернисаж, а на

Большой Каменный мост в пять часов вечера. У меня там акция по случаю

открытия персональной выставки. Тогда я и назначу условия.

177

Подобный поворот событий мне очень понравился. Во-первых,

расстояние между мной и противной стороной резко сократилось, а, во-

вторых, я смог вмешаться в планы своих обидчиков и, может быть, даже

спутать им карты.

Получалось, что граффити в ГМИИ выполняло роль сигнала, некоего

сообщения, тогда как картина, которую мы с Диего всучили Магометову,

служила ответом. Но между кем и кем шел этот разговор? И зачем

потребовалась такая конспирация? Диего, падкий до обобщений,

утверждал, что связь моего врага с террористическими актами доказана, я

же пока в этом сомневался.

Фотография Тобольцева указывала, с какой точки можно увидеть

граффити. Означало ли это, что юрист передавал сообщение своим

хозяевам или он выполнял указание хозяев и передавал сообщение

третьей стороне? Учитывая его скорую смерть, граффити могло исполнять

роль «черной метки», то есть вести о смерти. Но Инга нарисовала ответ,