– Недавно я выезжала на консультации в одну сельскую лечебницу, - начала женщина, -

и встретила там очень любопытного пациента. Неразговорчивого, как вы. К тому моменту он

уже несколько дней не проронил ни слова. Его знакомую сожрала рысь, и эту же рысь он

потом спас, отпустив на свободу. Как вы думаете, что он первым делом сказал, узнав меня?

Вика вяло пожала плечами.

– Он сказал: «Чудесный сегодня день, не правда ли?». Очаровательно. Потом мы

проболтали три часа на совершенно отвлечённые темы, и он ни разу не упомянул тот случай

с рысью, как впрочем и всё с ним связанное. Вы понимаете?

–

Что?

25

–

Как это не жизнеутверждающе смотреть в лицо своему страху.

Вика опять пожала плечами.

– Не рассказывайте мне про улыбчивых женщин и всякое зверьё заместо людей – я

прекрасно понимаю, это ваши попытки уйти от реальности. Но для прорыва нам нужны

стоящие мотивы.

Карина Эдуардовна вздохнула и продолжила:

– Смерть Симы – такой мотив. Родители, отказавшиеся от вас в детстве. Одиночество.

Вот, где ваша боль и ваш страх, Вика. И это отличный повод прекратить всё раз и навсегда,

отключив закольцованную ленту, прервав бесконечную цепь расставаний.

–

Туфта, - объявила Вика.

– Не туфта, а мой хлеб, - Карина Эдуардовна хмыкнула. – Ваша проблема такова – в вас

не заложено саморазрушение, но в вас предостаточно сил, чтобы разрушать.

–

И что прикажете делать?

– Пока не знаю. Но в метро, боюсь, вам больше нельзя работать.

–

Карина Эдуардовна?

– Что, милая?

–

Из какого уголка моего подсознания пришла та улыбчивая женщина?

– Она вам не даёт покоя? Она ваш враг на данный момент?

–

Думаю, именно она толкнула Симу.

– Сима покончила жизнь самоубийством. А эта улыбчивая женщина – у неё

атрофированы мышцы лица, отчего создается впечатление, что она непрестанно ухмыляется.

Эта моя пациентка. Заходила ко мне вчера. Скорее всего, именно её вы и видели. Боковым

зрением. Переутомлённым.

– По какому вопросу заходила?

– По личному.

Вика отвела в сторону руку со сжатым кулаком.

– Бейте, - подбодрила её Карина Эдуардовна. – Я выпытываю секреты, но не

рассказываю чужие.

Вика опустила руку. Встала и поклонилась.

– Я вас не отпускала, - спокойно напомнила психолог.

–

Могу ли я попросить?

– Слушаю, дорогая.

– Мне бы отдохнуть некоторое время. Подальше от Москвы. На природе.

–

Вот и славно. Как раз собиралась вам предложить. Я отправляю вас на реабилитацию в

Карелию. Там очень уютный и тихий санаторий.

Карина Эдуардовна сделала несколько распоряжений по личному телефону. Неожиданной

смене настроений она никогда не доверяла.

– Да-да, - сказала Вика чуть слышно, в пустоту, - Я просто немного переутомилась.

На её легком платье виднелись точки-закорючки чужой крови.

Что-то крякнуло внутри телефонного аппарата, и только после этого раздался звонок.

Борис взглянул на телефон недоверчиво. Тот продолжал звонить. Борис снял трубку, и, как

уже не раз случалось за день, никого не услышал.

– Алло, - уточнил он спокойно.

Тишина.

–

Перезвоните, - посоветовал Борис, уложил трубку на аппарат и вновь нырнул в работу.

– Может быть, Даша, - предположил он шёпотом через несколько минут.

Даша – сестра. Она жила в Москве, а Борис по делам фирмы отсиживался в Бомбее.

Созванивались почти каждый день, но обычно вечером.

26

– Может быть, что-то стряслось, - опять шёпотом.

Он встал из-за стола и подошёл к окну. Вид из его номера открывался на бассейн. Пара

коричневых, субтильных детей резвилась в лягушатнике. Борис улыбнулся им, вспомнил о

прохладительных напитках в баре. Надел свежую рубашку и спустился в холл.

– Пожалуйста, обождите, - попросил молниеносно возникший у него на пути служащий

гостиницы.

–

Я вас слушаю, - отозвался Борис.

Молодой усатый индус выпрямился, заложил руки за спину и широко улыбнулся.