Эта речь была воспринята как аксиома, как истина, не требующая доказательств; сказанное им воспринималось неизбежным приговором агрессору. На следующий день, утром 7 ноября, Сталин встал очень рано. Было еще темно, и на улице бушевала метель, нанося огромные сугробы снега. Ровно в 8 часов Сталин, руководители партии и правительства поднялись на Мавзолей».

Парад начинался на два часа раньше обычного. Небо было затянуто тучами, и на выстроившиеся с противоположной от стен Кремля и Мавзолея стороны колонны пехотинцев, курсантов артиллерийского училища, моряков в черных бушлатах сыпался сухой снег.

Накануне, вспоминал Рыбин, в ответ на предостережение командующего Московским военным округом П.А. Артемьева Сталин сказал: «Во-первых, ни один вражеский самолет не должен прорваться в Москву. А во-вторых, если все же сбросят бомбу, то уберите пострадавших и продолжайте парад».

Корреспондент газеты Западного фронта «Красноармейская правда» Евгений Воробьев рассказывал писателю В. Карпову, что представители прессы «на этот раз собрались у левого крыла Мавзолея. На довоенных парадах здесь обычно стояли дипломаты, военные атташе. Мы стояли так близко, что я слышал, как Сталин, выйдя на балкон Мавзолея, где, видимо, ветер был сильнее, чем у нас внизу, сказал: «А здорово поддувает…» И потом немного позже, когда снег пошел еще гуще, Сталин, усмехаясь, сказал стоящим рядом: «Везет большевикам – сам Бог им помогает…»

Как и до войны, парад принимал маршал Буденный. Он объезжал на коне выстроившиеся части. На его обращенные к воинским подразделениям поздравления раздавалось «горячее и дружное «ура!». Сталин стоял на трибуне в привычной шинели и военной фуражке. Власик вспоминал: «Я увидел, как прояснилось лицо Сталина, каким оно стало радостным и довольным».

Передача с Красной площади транслировалась в эфир. Его негромкий голос разносился над площадью, и весь день его речь периодически повторялась по радио, отдаваясь эхом в миллионах комнатных репродукторов.

«Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, – обращался Сталин, – командиры и политработники, рабочие и работницы, колхозники и колхозницы, работники интеллигентного труда, братья и сестры в тылу нашего врага, временно попавшие под иго немецких разбойников, наши славные партизаны и партизанки, разрушающие тылы немецких захватчиков! От имени Советского правительства приветствую вас и поздравляю с 24-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции».

По довоенной традиции на праздничных парадах с речью выступал принимавший парад, но в этот день Вождь отступил от традиции. Он обращался к стране сам: «Мы потеряли временно ряд областей, враг очутился у ворот Ленинграда и Москвы. Враг рассчитывал на то, что после первого же удара наша армия будет рассеяна, наша страна будет поставлена на колени. Но враг жестоко просчитался…

Бывали дни, когда наша страна находилась в еще более тяжелом положении. Вспомните 1918 год… 14 государств наседали тогда на нашу страну. Теперь положение нашей страны куда лучше, чем 23 года назад. Наша страна во много богаче теперь и промышленностью, и продовольствием, и сырьем, чем 23 года назад… У нас нет серьезной нехватки ни в продовольствии, ни в вооружении, ни в обмундировании… Наши людские резервы неисчерпаемы. Дух великого Ленина и его победоносное знамя вдохновляют нас теперь на Отечественную войну так же, как 23 года назад».

Эта непродолжительная, но многозначащая речь была поистине исторической. Она давала уверенность в победе: «Враг не так силен, как изображают его некоторые перепуганные интеллигентики. Не так страшен черт, как его малюют… Нет сомнения, что гитлеровская Германия не выдержит долго такого напряжения».

Он закончил словами, обращенными к бойцам и командирам: «Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте достойны этой миссии!.. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина! За полный разгром немецких захватчиков!..»

Густые хлопья снега покрыли плечи и спины бойцов и командиров, снег лежал на броне танков, на лафетах орудий и машинах. Мимо трибуны Мавзолея войска шли походным шагом под звуки военного оркестра. Мимо Сталина проходили части 2-й стрелковой дивизии, матросы флотского экипажа, полки дивизии особого назначения НКВД имени Дзержинского. Оркестром этой же дивизии дирижировал военинтендант 1-го ранга В. Агапкин – автор знаменитого марша «Прощание славянки».

Затем на занесенной снегом площади появились пушки и около двухсот танков. Накануне праздника две танковые бригады «по пути» выгрузились на задворках вокзалов станций Окружной дороги. В буквальном смысле это был военный парад – прямо с площади войска уходили на фронт.

Гитлер слушал трансляцию с Красной площади в «Волчьем логове»; поднятые по его приказу эскадрильи бомбардировщиков не долетели до цели; двадцать шесть самолетов было сбито на подходе к Москве, остальные повернули назад. На стороне большевиков прежде всего был иной «Бог» – И.В. Сталин, не намеревавшийся сдавать Москву. И страна верила ему.

Народ был убежден, что, пока жив Сталин, он непобедим. Русский философ А. Зиновьев уже в конце 90-х годов писал: «…Великую Отечественную войну мы могли выиграть только благодаря коммунистической системе. Я ведь войну с первого дня видел, всю ее прошел, я знаю, что и как было. Если бы не Сталин, не сталинское руководство, разгромили бы нас уже в 1941 году».