В середине ноября 1941 года в сопровождении личной охраны – Хрусталева, Кирилина, Тукова, Круташова Сталин совершил поездку в Подмосковье. Ехали по Волоколамскому шоссе. К полудню прибыли в село Ленино-Лупиха, где располагался прифронтовой госпиталь. Машина остановилась около пятистенной избы, над крыльцом которой висел белый флажок с красным крестом. Его появление было потрясением для раненых, только вышедших из боев.

«Сперва он беседовал стоя, – пишет Рыбин, – потом сел на табуретку и придвинулся к бойцу, лежавшему на койке. Сталин интересовался, чем сильны немецкие солдаты и офицеры, какие у них слабые стороны. Ему охотно отвечали, что противник еще силен, хотя уже не тот – боевой дух прихватило первыми морозами. «Сейчас самое время ударить!» Понимая настроения раненых красноармейцев, он обнадеживающе сказал, что нужно «еще немного потерпеть, пока измотают немцев, и намекнул, что силенок хватит для наступления».

Уже сгущались сумерки, когда он покинул госпиталь. За околицей Сталин приказал водителю Митрюхину остановить машину. Сыпал снег и подул ветер. Выйдя из автомобиля, он внимательно рассматривал окрестности с отстоявшей в отдалении стеной подмосковного леса. Царила пронзительная тишина. О чем он думал в этот момент, не узнает никто.

К середине ноября огромное полукольцо обороны вокруг Москвы составлял Калининский фронт генерала И.С. Конева в составе 31-й, 22-й, 29-й и 30-й армий. В линии Западного фронта генерала Жукова, на Волоколамском направлении, стояла 16-я армия генерал-лейтенанта Рокоссовского. На Можайском расположилась 5-я армия генерал-майора Говорова; на Наро-Фоминском – 33-я армия генерал-лейтенанта Ефремова; на Малоярославском – 43-я армия генерал-майора Голубева; на Серпуховском – 49-я армия генерал-лейтенанта Захаркина; на Тульском – 50-я армия генерал-лейтенанта Болдина.

По этим армиям и собирался нанести удар фельдмаршал Бок войсками: генерал-полковника Штрауса – с севера; прямо против Москвы находилась 4-я армия генерал-фельдмаршала Клюге, южнее – 2-я танковая армия Гудериана и 2-я армия генерал-полковника Вейхса. Танковые группы Гепнера и Рейнгардта концентрировались севернее Можайска.

Сталин отчетливо понимал, что для решающего стратегического перелома в ходе битвы необходимо перехватить у противника инициативу. Уже перед началом немецкого наступления он дал указание 16-й армии провести контрудары у Волоколамска и 49-й у Серпухова. И хотя они не принесли тех ощутимых результатов, которых ожидал Верховный, они поломали стройный план немецкого наступления.

В телефонном разговоре с Жуковым Сталин сказал: «Мы с Шапошниковым считаем, что нужно сорвать готовящиеся контрудары противника упреждающими контрударами. Один контрудар надо нанести в районе Волоколамска, другой – из района Серпухова во фланг 4-й армии немцев. Видимо, там собираются крупные силы, чтобы ударить на Москву.

– Какими же силами, товарищ Верховный главнокомандующий, мы будем наносить эти контрудары? Западный фронт свободных сил не имеет. У нас силы только для обороны.

– В районе Волоколамска используйте правофланговые соединения армии Рокоссовского, танковую дивизию и кавалерийский корпус Доватора. В районе Серпухова используйте кавалерийский корпус Белова, танковую дивизию Гетмана и часть сил 49-й армии.

– Считаю, что этого делать сейчас нельзя. Мы не можем бросать на контрудары, успех которых сомнителен, последние резервы фронта. Нам нечем будет тогда подкрепить оборону войск армии, когда противник перейдет в наступление своими ударными группировками.

– Ваш фронт имеет шесть армий. Разве этого мало?… Вопрос о контрударах считайте решенным. План сообщите сегодня вечером, – недовольно отрезал И. В. Сталин».

Охотно цитирующие этот диалог, приведенный в «сочинениях» Жукова, исследователи представляют его как «капризность» Сталина, не прислушавшегося к доводам командующего фронтом. И сам маршал до конца жизни не усомнился в правоте своей точки зрения.

Кто же был прав в действительности? Заглянем в дневниковые записи немецких полководцев, призывает Лев Безыменский, и станет очевидно: Сталин знал, что делает. В свидетельствах Гальдера и Бока с раздражением констатируется, что ударами 49-й армии была практически выведена из общего строя операции армия «умницы Ганса» – 4-я армия генерал-фельдмаршала Ганса фон Клюге.

«Умницей Гансом» (Klug означает «умный») в Вермахте был прозван Ганс Гюнтер Адольф Фердинанд фон Клюге. Маршальский жезл ему принесла победа во Франции. Тогда, нанеся удар в обход «линии Мажино», он рассек бельгийские, французские и английские войска, решив исход всей кампании.

Начальник Генштаба генерал Гальдер 15 ноября осторожно записал в своем дневнике: «Противник сильно атакует 4-ю армию». Но 17 ноября он вынужден отметить: «На правом фланге 4-й армии… напряженная обстановка». В тот же день в его записях появилась тревога: «4-я армия докладывает, что вследствие значительных успехов противника против правого фланга она должна ввести резервы, подготовленные для собственного наступления, и поэтому более не в силах наступать между Москвой и Окой ».

В тот же день, 17 ноября, командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Федор фон Бок уже неистовствовал. Он позвонил Клюге и, указав, что у него больше дивизий, чем в других армиях, потребовал, чтобы 4-я армия перешла в наступление.

Клюге начал наступление двумя корпусами только вечером 17 ноября, но уже на следующий день Гальдер засвидетельствовал, что «правый фланг 4-й армии совсем застрял и не может атаковать». Чтобы выправить положение, 18 ноября Клюге вынужден был ввести в дело свои резервы, в том числе и последнюю пехотную дивизию.