Нарком хотел усилить аргументы своего оправдания: «Товарищ Сталин…», но тот продолжал:

– А вы вместо того, чтобы вовремя доложить, скрываете затруднения, чем наносите большой вред делу…

Шахурин снова пытался вставить слово: «Товарищ Сталин…», но Верховный уже вскипел:

– Какой я вам товарищ?! Я вам не товарищ, я что обещаю, делаю, а вы меня обманываете, значит, вы мне не товарищ! Давайте скорее моторы, тогда будем товарищами!

Последние слова были уже сказаны смягченным тоном, и обрадованный тем, что гроза миновала, нарком заверил: «Будут моторы!» [93]

В этот вечер на совещании ГКО было принято постановление об организации опытного завода и конструкторского бюро конструктора-моториста А.А. Микулина. Затем Сталин поднял вопрос о налаживании выпуска истребителя Як-9 с тяжелыми пушками калибра 37 мм. Он потребовал также ускорения серийного выпуска самолета Як-9д с дальностью полета 1400 километров, который недавно прошел испытание в опытном образце.

Но Сталин думал не только о совершенстве боевой техники. Его внимание занимала и проблема улучшения качества использования вооружения. Вопрос о реорганизации созданных еще в прошлом году танковых армий смешанного состава, имеющих в штатах танковые, пехотные и кавалерийские соединения, уже обсуждался в Ставке.

И примерно в это же время через командующего бронетанковыми и механизированными войсками генерал-полковника Я.Н. Федоренко Верховный вызвал в ставку с Южного фронта командира 3-го гвардейского танкового корпуса генерал-лейтенанта танковых войск П.А. Ротмистрова.

Встреча состоялась вечером, сразу после доклада Сталину о положении на фронтах заместителя начальника Генштаба Ф.Е. Бокова. В начавшемся разговоре Верховный сказал:

«– Наши танковые войска научились успешно громить противника, наносить ему сокрушительные и глубокие удары. Однако почему вы считаете нецелесообразным иметь в танковой армии и пехотные соединения? – Сталин остановился и прищуренным взглядом посмотрел в глаза генерала.

– При наступлении стрелковые дивизии отстают от танковых корпусов. При этом нарушается взаимодействие между танковыми и стрелковыми частями, – пояснил Ротмистров.

– И все же, – возразил Сталин, – как показали действия танкового корпуса генерала Баданова в районе Тацинской, танкистам без пехотинцев трудно удержать объекты, захваченные в оперативной глубине.

– Да, – согласился генерал, – пехота нужна, но моторизованная.

– Вы предлагаете пехоту заменить механизированными частями, а командующий танковой армией Романенко доволен стрелковыми дивизиями и просит добавит ему еще одну-две такие дивизии. Так кто прав? – спросил молчавший до этого Молотов».

«Обсуждение вопроса, – пишет в воспоминаниях Ротмистров, – продолжалось около двух часов. …Чувствовалось, что Сталин хорошо понимает значение массированного применения танковых войск и не одного меня заслушал по этому вопросу». Заключая разговор, Верховный сказал:

«Уже сейчас у нас имеется возможность для формирования новых танковых армий. Вы могли бы возглавить одну из них, товарищ Ротмистров?

– Как прикажете, – сказал генерал, быстро поднявшись со стула.

– Вот это солдатский ответ, – похвалил Сталин и, снова пристально посмотрев на собеседника, добавил: – Думаю, потянете. Опыта и знаний у вас хватит».

Через день Ротмистров был вызван в Генштаб, где ему сообщили, что Верховный подписал директиву о формировании 5-й гвардейской танковой армии, поручив Генштабу совместно с управлением Федоренко разработать проект структуры танковых армий. Ротмистров назначался командиром нового соединения.

Еще 12 февраля Брянский фронт начал наступление, потеснив противника местами до 30 километров. Наступление встретило упорное сопротивление противника, и к концу февраля фронт остановился на рубеже Новосиль—Малоархангельск—Рождественское. Немцы перебросили часть соединений ржевско-вяземской группировки и предприняли попытку нанести из Орла удар по войскам Воронежского фронта.

Со своей стороны, Сталин тоже не бездействовал. Центральный фронт он создал между Брянским и Воронежским фронтами; его ближайшей задачей стало нанести 15 февраля удар в направлении на Гомель—Смоленск во фланг орловской группировки немцев.

Однако из-за перегруженности железной дороги и нехватки вагонов 169 тыловых учреждений и частей все еще оставались под Сталинградом. Рокоссовский «доложил Сталину, что в таких условиях войска фронта не могут справиться с задачей. После этого задача была изменена».

Переброска немцами 16 дивизий с Ржевско-Вяземского направления на другие участки не прошло бесследно; для них возникла угроза окружения частей на Демьянском плацдарме. Военный историк Типпельскирх пишет: «21 февраля начался отход немецких войск с Демьянского плацдарма. Это была исключительно тяжелая операция, так как все дивизии находились в непосредственном соприкосновении с противником и должны были под его непрерывным воздействием быстро преодолеть узкий коридор восточнее реки Ловать».