27-го числа командование Вермахта отдало приказ об оставлении плацдарма. Преследуя германские войска, советские части 3 марта освободили Ржев, а 12 марта – Вязьму. К этому времени Сталин обеспечил на этом участке трехкратное превосходство над противником авиации, семикратное – в танках.

В марте он вернулся к вопросу об авиационных двигателях. На этот раз речь шла о двигателях Климова ВК-107. Явившиеся к нему нарком авиапромышленности и его заместитель доложили также и о том, что Лавочкин выпустил новую модификацию самолета Ла-5 с мотором М-71 конструкции Швецова. Машина показала хорошие летные качества. Но, расспросив о характеристиках, Сталин заметил:

– Скажите Лавочкину, что дальность его самолета мала. Нам нужно, чтобы она была не меньше тысячи километров…

Сравнив характеристики советских истребителей с английским «Спитфайром» и американской «Аэрокоброй», он указал, что фирменные данные заграничных машин увеличиваются. Когда он назвал данные «Спитфайра», Яковлев решил, что речь идет о самолете-разведчике, дальность которого превышала 2 тысячи километров. И зам. наркома указал, что этот самолет не имеет стрелкового оружия. Сталин почти обиделся:

– Что вы ерунду говорите? Что я, ребенок, что ли? Я говорю об истребителе, а не о разведчике. «Спитфайр» имеет большую дальность, чем наши истребители, и нам нужно обязательно подтянуться в этом деле…

Поражение армии Паулюса под Сталинградом заставило Гитлера усомниться в возможности выиграть эту войну. Немецкое командование понимало, что в случае выхода советских войск к побережью Азовского моря и к Днепру для их армий возникала реальная опасность оказаться в более грандиозном «котле», чем Сталинградский. Поэтому командующему группой «Юг» генерал-фельдмаршалу Манштейну были переданы все резервы, имевшиеся у руководства Вермахта.

Мощный контрудар по наступавшим советским частям был нанесен 19 февраля в районе Краснограда. Он перечеркнул все успехи Воронежского и Юго-Западного фронтов. Отступив под натиском немцев, войска ЮЗФ с 27 февраля по 3 марта отошли за Северный Донец. А 4 марта, перегруппировав силы, противник осуществил сильный удар из района юго-западнее Харькова в полосу Воронежского фронта. Казалось, что цепь неудач, преследовавших Красную Армию в начале войны, повторялась в закономерной последовательности.

Обеспокоенный развитием ситуации, Сталин направил на юго-западный участок Василевского. В ночь на 10 марта состоялся его разговор с маршалом по телефону. В его ходе в район боев «решили срочно перебросить… две общевойсковые и одну танковую армии».

В директиве Василевскому, командующему Центральным фронтом Рокоссовскому и Воронежским – Голикову Сталин указал: «Противник имеет намерения выйти в сторону Белгорода, прорваться к Курску и соединиться с орловской группировкой немецких войск для выхода в тыл Центральному фронту».

Для предотвращения такой угрозы директива Верховного определяла необходимые меры. Однако, несмотря на предупреждение, генерал-полковник Голиков и член Военного совета фронта Хрущев самонадеянно не отвели свои войска. В результате головотяпства Военного совета Воронежского фронта, практически не встречая сопротивления, противник 15 марта вернул недавно потерянный Харьков.

Об осложнении обстановки Верховному главнокомандующему сообщили после совещания, которое закончилось в три часа ночи 16 марта. Во время обеда порученец из Генштаба привез карту с положением войск на участках Юго-Западного и Воронежского фронтов.

Когда Сталину доложили о случившемся, он спросил прибывшего офицера: «Почему Генштаб не подсказал?» «Мы советовали», – оправдывался тот. «Генштаб должен был вмешаться в руководство фронтом», – настаивал Верховный.

Сняв трубку, он тут же позвонил Хрущеву, резко отчитав его «за неприятие Военным советом мер против контрударных действий противника». Однако поправить уже ничего было нельзя. 18 марта танковый корпус СС захватил Белгород.

Обратим в очередной раз внимание на почти трагикомический факт. Уже с начала войны у Хрущева проявился исключительный «талант» – он неизменно оказывался членом Военных советов фронтов, терпевших либо полный разгром, либо серьезнейшее поражение. Так было под Киевом в 41-м, под Харьковом – в 42-м, так же случилось и в 1943 году. Причем командующие фронтами были разными, несменяемым являлся лишь не теряющий от этих поражений оптимизма «Никита».

Верховный главнокомандующий снял с командования фронтом Голикова, но скользкий авантюрист Хрущев остался «вредить» следующему военачальнику… Правда, в феврале и марте 1943 года отступление советских войск не имело столь трагического характера, как в начале войны. «Даже при всей неожиданности вражеского контрнаступления, – пишет Василевский, – наш отход не носил на себе следов растерянности и сумятицы. Ни порядок, ни руководство войсками не нарушались…»

21 марта Верховный сосредоточил севернее Белгорода 21-ю армию, а южнее Обояни 1-ю танковую и 64-ю армии. На этом участке был сформирован новый фронт, позднее названный Брянским, а командование Воронежским он поручил Ватутину. Решительно принятые Сталиным меры принесли результаты. Немецкое контрнаступление было остановлено.