Глава 2

На вокзал меня аппарировал Люпин, решивший вспомнить школьные годы и прокатиться в Хогвартс-экспрессе. Пройдя сквозь барьер, я почти сразу столкнулась с Роном и остальным рыжим семейством.

– Гарри!
– друг явно был рад меня видеть. Он здорово загорел в Египте и еще больше покрылся веснушками.

– Как дела? А у нас новость: Перси назначили старостой и выбрали лучшим учеником, так что он теперь еще выше нос задерет!
– я глянула на действительно задравшего нос Персиваля. Из всех Уизли он был мне наименее симпатичен, поскольку всегда старался втереться в доверие к сильным мира сего. На его груди сиял серебром значок "Лучший ученик". Прямо на моих глазах надпись мигнула и сменилась на "ЗабЛуДший ученик". Хрюкнув от сдерживаемого хохота, я глянула в сторону близнецов - те подбоченились, всем видом указывая на авторство шутки. Показав им большой палец, я пошла искать купе, которое занял для нас Ремус. Оборотень успел встретить Невилла, занести наши чемоданы и достать из кармана еще не прочитанный "Пророк". Сейчас он с нескрываемым изумлением уставился на первую страницу.

– Что такое, Ремус?

– Грейбек сбежал, - потухшим голосом возвестил Люпин. Впервые я увидела оборотня настолько... испуганным?

– Тот самый Грейбек?

– Да. Не понимаю, как ему удалось сбежать из Азкабана. Дементоры, авроры...

Я только хмыкнула: как же, Сириуса они устерегли! Кажется, Невилл подумал о том же:

– М-может он перекинулся? Как Сириус?

– Перед каждым полнолунием оборотней заковывают в цепи. Разве что он... научился перекидываться вне зависимости от фазы Луны.

– Такое возможно?
– я впервые об этом слышала. Люпин кивнул:

– Некоторые умеют. Но для этого нужно полностью стать зверем, потерять разум...

Кажется, теперь я понимаю, что именно так пугает Люпина, почему он ненавидит свою волчью половину. Он боится потерять контроль над ней, боится однажды не вернуться и навеки остаться в серой шкуре. Бедный Ремус... Каково жить с подобной тяжестью на душе?

– Смотри, здесь написано, что Министерство вводит патрулирование из... дементоров? Ого! Когда сбежал Сириус, они так не суетились!

– Грейбек заразил половину из ныне живущих оборотней, - покачал головой Люпин.
– Неудивительно, что они так перепугались. Интересно, почему именно сейчас?

Я рассматривала колдографию Грейбека, помещенную на первой странице: печально известный оборотень был похож скорее на медведя, чем на волка. Огромный, бородатый, с глубоко посаженными черными глазками, он казался неуклюжим и малоподвижным. Интересно, каков он в волчьем обличье?

– Вполне вероятно, что теперь Хогсмид накроется медным тазом, - вздохнул Невилл. Да уж, пожалуй: даже если нам не запретят туда ходить, гулять под надзором дементоров будет небольшим удовольствием. А ведь третьекурсники уже имеют полное право посещать Хогсмид по выходным, и в сундуке у меня лежит подписанное папой разрешение...

– Ну почему же? Вряд ли руководство пойдет на такие крайние меры, вероятнее всего, студентов будет сопровождать дежурный преподаватель, - возразил Люпин. До того мерный стук колес вдруг замедлился, и поезд остановился.

– Что такое? Мы едва миновали пригород, - Невилл прильнул было к окну, но стекло внезапно покрылось изморозью и он отпрянул. Пространство за окном быстро затягивал седой туман.

– Какого черта?
– голос Люпина донесся до меня как сквозь слой ваты. Почему-то захотелось свернуться в клубочек, заползти в укромный уголок... Погас свет, и поезд погрузился в темноту.

– Пойду побеседую с машинистом, - Ремус зажег на ладони волшебный огонь и, держа полную пригоршню пламени, вышел, оставив нас одних. Невилл, похоже, испытывающий то же, что и я, придвинулся поближе. В коридоре раздавались взволнованные голоса, никто не понимал, что происходит, но в темноте не рисковал покидать свое купе. Спустя минут пять дверь купе медленно поползла в сторону.

– Люмос, - шепнул Невилл, зажигая огонек на кончике волшебной палочки.

– Ремус, это ты?
– я не узнала собственный голос, до того слабым и тонким он оказался. Но это был не Ремус. В купе заглянуло нечто до того пугающее, что все мои инстинкты немедленно завопили в голос, а Косолапус злобно взвыл и бросился ко мне на колени, встопорщив шерсть. Незнакомец был похож на полуматериального призрака, одетого в черные лохмотья тумана, которые могли с натяжкой сойти за драную мантию. Его необычайно длинные костлявые пальцы были покрыты ужасными нарывами, грязные желтые ногти скрежетнули по двери, когда он отодвинул ее до конца. Капюшон закрывал лицо, и мне почему-то совсем не хотелось знать, что именно под ним скрывается.

– Ступе...
– начал было Невилл, но осекся, когда костлявая рука вытянулась в его сторону. Неуловимым движением незнакомец скользнул к нам, и вой Косолапуса перешел в ультразвук. Мир поблёк...

... Рыжеволосая женщина бросается к детской кроватке под зеленым балдахином, каркающий смех и небрежное движение палочкой:

– Отойди, женщина, и я не причиню тебе вреда!

– Нет!
– она хватает на руки ребенка и успевает только повернуться спиной к незваному гостю, когда зеленый луч ударяет ее в спину и зеленые глаза закрываются навеки, пока помертвевшие губы шепчут: "Северус"...

– Так это ты - ребенок из пророчества?
– насмешливый голос пугает ребенка, и тот захлебывается в плаче, не понимая, почему мама не встает. Страшный человек все ближе, и он снова поднимает палочку:

– Авада Кедавра!

Зеленый луч ослепляет ребенка, и все тонет в зеленой, зеленой вспышке...

– Гарри! Да очнись же ты, ну пожалуйста!

Из небытия меня вывел голос Невилла. Мир снова обрел краски, мерно стучали колеса поезда. Я попыталась было сесть, но упала, и меня заботливо поддержали, помогая принять нужное положение. "Ремус", - машинально отметила я.