Чарльзъ досыта наговорился съ Шарлоттою, пока дамы не вернулись въ гостиную. Тогда ралзоворъ сдлался общимъ. Вскор пришли и джентльмэны, громко требуя музыки. Лора и Эмми съиграли что-то въ четыре руки. Публика неудовольствовалась этимъ и потребовала пнія. У Эмми захватило дыханіе отъ робости. Какъ ее Лора ни уговаривала выбрать тотъ или другой дуэтъ, она не могла ршиться открыть ротъ. Вдругъ, чья-то знакомая рука, перелистовавъ тетрадь, раскрыла ее на дуэт тенора и сопрано. Когда-то, Гэй плъ этотъ романсъ вмст съ Эмми, и партія сопрано была такъ легка. что ее можно было пть шутя. Громкій, звучный теноръ Гэя раздался, наконецъ, среди общаго молчанія Эмми оторопла отъ счаитія и, упиваясь звуками его голоса, стояла все время не шевелясь.

— Простите меня, Лора, — сказалъ Гэй, кончивъ романсъ. — Я чувствую, что дурно сплъ. практики не было.

Мистриссъ Браунлау не успокоилась. Она приставала къ Гэю съ новыми просьбами спть еще что-нибудь съ миссъ Лорой, и Эмми, довольная, что о ней забыли, сошла со сцены. Долго длился концертъ. Лора вспомнила, что Гэй не охотникъ, чтобы его принуждали пть въ обществ, и потому, улучивъ удобную минуту, она шепнула ему.

— Воображаю, какъ все это вамъ надоло!

— Напротивъ, — отвчалъ Гэй. — Мн сегодня пріятне пть, чмъ разговаривать.

Наконецъ, гости начали разъзжаться. Мэри, прощаясь съ мистриссъ Эдмонстонъ, сказала ей вполголоса.

— Какъ вы рады, я думаю, что избавитесь отъ насъ!

Та молча улыбнулась и одобренная Мэри прибавила:

— А вдь Эмми отлично выдержала роль!

Эмми, съ своей стороны, до конца сохранила приличіе. Когда послдняя карета отъхала отъ дому, она пожелала всмъ покойной ночи, пожала руку Гэю, слегка отвернувъ отъ него голову, чтобы скрыть свое смущеніе, и поспшно удалилась въ свою комнату. Прочая семья пришла въ сильное смущеніе. Мистеръ Эдмонстонъ молча потиралъ руки, Лора зажигала свчи, Шарлотта начала спрашивать Гэя о здоровь Буяна, а Чарльзъ, съ трудомъ ухватившись за спинку дивана, старался уссться половче.

— Не помочь ли теб? спросилъ Гэй.

— Нтъ, спасибо, я еще не готовъ. Вдь меня переносятъ, какъ бревно, вмст съ диваномъ, теб не нужно ужъ хлопотать, нести меня на рукахъ. Лучше бы теб уйдти съ мама потолковать, а меня не бойся, я и дверей своихъ не отопру, ничего не услышу.

— Да, да, конечно, поговори съ мама, длать нечего, если Эмми убжала, — сказалъ мистеръ Эдмонстонъ.

Гэй и тетка его переглянулись съ улыбкой, простились со всмъ обществомъ и исчезли. По уход ихъ, вс остальные въ одинъ голосъ закричали: ну, папа, разсказывайте.

— Что тутъ толковать, — сказалъ мистеръ Эдмонстонъ. — Всему виною сплетни. Гэй оказался благороднйшимъ малымъ, какъ я и прежде говорилъ, а я вышелъ старый дуракъ, который поврилъ глупой клевет, взведенной на него добрыми людьми.

— Ур-р-ра! крикнулъ Чарльзъ, барабаня по дивану. — Разскажите намъ, какъ это вы все вывели на чистую воду? Кто виноватъ? спросилъ онъ у отца.

— Всему виною Диксонъ. Гэй осыпалъ его своими благодяніями, воспитывалъ его дочь на свой счетъ, платилъ его карточные долги и на это требовалъ отъ меня денегъ. Чекъ въ 30 фунтовъ былъ выданъ ему же.

— А! а! вотъ каково! сказалъ весело Чарльзъ.

— Да, вы подумайте, каково мн-то? Двочка разсказала все это Мэркгаму, а Мэркгамъ привелъ ко мн на лицо отца. Я просто бшусь, думая о томъ, какъ это я ршился поврить тмъ нелпымъ выдумкамъ, которыми Филиппъ меня угощалъ.

— Что я говорилъ? вскричалъ Чарльзъ. — Я разв не твердилъ вамъ, что Гэй дотого выше насъ, вообще, что его достоинствамъ никто врить не хочетъ. Оправданъ! Оправданъ! какъ я радъ!…

Шарлотта, какъ безумная, принялась кружиться вокругъ дивана, гд лежалъ больной.

— И я точно также былъ въ немъ увренъ, — сказалъ мистеръ Эдмонстонъ. — Я въ немъ ни на минуту не усомнился бы, если бы Филиппъ не старался меня убдить, что блое сдлалось чернымъ.

— Вольно же вамъ врить ему на слово! возразилъ Чарльзъ. — Вс эти сплетни никогда не возбуждали моего доврія, особенно въ послднее время, когда я замтилъ явное недоброжелательство со стороны Филиппа къ Гэю.

— Les absents ont toujours tort, — прервала его Лора и заумъ, спохватившись, сказала сестр: Шарлотта! пойдемъ спать, уже поздно.

— Я первая разскажу все Эмми! воскликнула Шарлотта. — Папа, прощайте. Чарльзъ! желаю теб покойной ночи! сказала она и бросилась на верхъ, боясь, чтобы ее не предупредили.

Лора осталась внизу одна съ тмъ, чтобы убирать книги. Съ тяжелымъ чувствомъ на сердц думала она о томъ, что вс предостереженія Филиппа пропали даромъ и что судьбой ея сестры распорядились иначе, чмъ онъ совтовалъ. Ей было жаль Эмми, она твердо врила въ непогршимость сужденій Филиппа и, не смотря на явную свою симнатію къ Гэю, до сихъ поръ сомнвалась въ его невинности. Ей все казалось, что Эмми жертва самолюбія родителей; она ршилась во чтобы то ни стало откровенно переговорить съ сестрой и убдиться лично, на сколько она любитъ Гэя. Но въ этотъ вечеръ Шарлотта уложила въ лоскъ бдную Эмми. Лор оставалось одно — приласкать какъ можно нжне сестру и увести Шарлотту. Мистриссъ Эдмонстонъ отправилась въ завтную свою уборную, вмст съ Гэемъ. Не безъ волненія услась она на диванъ и пристально взглянула на Гэя, устроившагося въ любимомъ своемъ уголк подл камина. Онъ ей показался не тмъ, чмъ былъ прежде. Загорлый цвтъ лица замнилъ у него дтскую нжность кожи; глаза были грустны и томны; на лбу лежала глубокая складка; но всему было видно, что это ужъ не ребенокъ, а человкъ, выстрадавшій не мало горя. Ей стало дотого его жаль, что она чуть не заплакала. Видя, что онъ молчитъ, мистриссъ Эдмонстонъ заговорила первая: