– Точно. Отправишься из Юмирви. Большой порт. Много кораблей. Суета жуткая, но ничего. Когда же тебе лучше всего отплыть? М-м-м... может через неделю?.. Или раньше?

Подстёгнутые страхом и опасением, разнородные порывы вертелись в сознании пленника. За этой круговертью становилось тяжело что-либо разобрать, поэтому Еншая ослабил их Влиянием и почти вернул тем самым Гласу былой покой.

– Нет, - Авин глотнул из чаши.
– Лучше чуть позже. Хм... может через две недели?.. О, точно, через две... Вот на каком корабле - тут вопрос совсем сложный.

Открыв глаза, Еншая разбавил вино водой и сделал малюсенький глоток. Привстал с ложа вместе с напарником и глянул на двигающего челюстью Гласа.

– Спасибо. Говорю это от имени Старого Мерзляка. Ты сказал нам, когда он отплывёт и из какого порта. За одно это тебя ждёт гнев Ордена... Как называется корабль?

– Ублюдки! Мерзкие ублюдки! Ненавижу вас! Ничего не скажу! Ублюдки!

Сжатый кулак стоящего рядом слуги поднялся для удара, но Еншая жестом остановил его.

– Хорошо, не говори. Но подумай о родственниках, - он глубоко вздохнул и закрыл глаза. Влияние его вылилось в безудержную лавину страха, огромную, сметающую все преграды, безжалостную. Страх, что сводит спазмом желудок; липкими, холодными пальцами сдавливает горло; разрывает лёгкие, не позволяя нормально дышать; издёргивает мышцы судорогами; заставляет глаза вылезать из глазниц; сушит кожу; выстуживает кровь...

Старик тут же заскулил и повалился набок, лысая черепушка его прижалась к ковру, послышались частые всхлипывания.

– Подумай о себе самом.

Глас завыл, суча коленями и плечами, хряснулся о стену затылком и едва не потерял сознание.

– Подумай о пытках Ордена. Мы расскажем о твоём предательстве.

Пленник хрипел и бился в конвульсиях, изо рта его тонкой ниткой свисала слюна.

Наконец приступ паники на секунду отхлынул. Несчастный мгновенно уцепился за крохотную передышку и просипел:

– Я скажу! Я скажу! "Разящая стрела". Юмирви, Юмирви. Две... недели.

Только после этого костлявые пальцы страха разжались окончательно, успев за это время состарить бедолагу лет на шесть. Будь у него волосы, в них непременно прибавилось бы седых прядей.

Еншая шумно выдохнул через нос:

– Молодец. Мы не будем рассказывать о тебе Ордену. Ты вернёшься в обитель и будешь работать на нас. Как и другие. Ты ведь знаешь Удама и Осара?

– Знаю, - старик принял вертикальное положение и привалился к стене. Повязка на глазах намокла от пота, он сгорбился так, что лысая голова ушла в худые плечи.

– Вот. Они работают и довольны. И ты будешь работать. Всё будет хорошо. Тебя сейчас накормят и дадут вина. Ты ведь его так любишь, - Еншая махнул слуге, тот вздёрнул старика на ноги и вывел из комнаты.

– Упу-пу-пу, - толстяк взялся перебирать подушки вокруг себя.
– Монолит треснул и раскололся... Силён, силён... Зачем ты назвал этих людей? Они ведь на нас не работают.

– Ну да. Как только мы закончим с кораблём, я его отпущу. В резиденцию его приволокли без сознания. Глаза ему сразу завязали, он нас не видел. Он, правда, думает, что видел меня в трактире, но это не совсем верно. Прибежит в обитель и всё расскажет.

– И что, - фыркнул Авин, - ты думаешь святоши удавят их только из-за его слов? Не поймут, что это наговор?

– Поймут. Но Старый Мерзляк будет к тому времени кормить рыб. Начнётся переполох. Они будут искать предателей и бороться за власть. Для надёжности их и удавят. Так, на всякий случай. Гласу-распорядителю тоже не протянуть там и дня.

Авин икнул, и во рту его исчез последний финик:

– Но почему именно они?

– А эти двое ненавидят нашего человека. Они мешают его продвижению.

– Хм... Его многие ненавидят. Там вообще змеиное гнездо. Мы же не можем убрать всех?

– Почему?
– передёрнул плечами Еншая.
– Можем.

– Ну хорошо. Ты узнал о корабле. Но это боевая трирема с кучей Дланей на борту! У нас есть только одна подходящая для боя бирема. Остальные - торговые галеры... Это самоубийство.

Еншая помассировал ломящие виски:

– Зато я знаю того, кто может потопить эту трирему.

– Он?! Ты сдурел! Мы уже посылали к нему человека. Его вернули назад по частям.