И стоит нетерпеливо подпрыгивая. Ему хорошо – не его же сны, не его мечта, не ему расплачиваться и разочаровываться.

Чувствую, как сопротивление организма растет. Мне действительно становится трудно передвигать ногами и если бы не несущийся впереди дружок, я бы давно уже плюнул на это неблагодарное занятие.

Но вдруг, уже в лифте, мне становится легко. Я едва сдерживаюсь, чтобы не взлететь вперед него на девятнадцатый этаж.

Все-таки их не двадцать, – мелькает бесполезная мысль, но она сродни хорошей примете. Было бы в этом доме двадцать этажей – было бы плохо, а так, девятнадцать – это же прекрасно! Это же – то, что нужно!

Да еще и швейцар в потертой темно-синей ливрее… И улыбается, и дверь открывает, совсем как в моем сне… и запах яблок и йода… и небо… и чайки… и море…

– Уезжаете, господин Алекс? – улыбается молоденький портье, кивая в такт тряске чемодана в моей руке и, пока я спускаюсь с лестницы, провожает меня взглядом. Точнее не меня, а массивный ключ в моей руке с деревянной грушей, на которой по старинке выжжено число 7.

Приятно, чего уж там, находится в мире, хоть немного отличном от современного, где такие вот ключи вместо магнитных карточек, скрипучие от времени лестницы вместо хромово-зеркальных лифтов, молоденькие прыщавые, безусые и очень любопытные портье, вместо рецепшен-леди, словно бы сошедших со страниц модных журналов, но мне почти пора.

Я отдал ключ, кивнул на прощанье и, не зная, что еще сказать в такой ситуации, пожелал ему хорошего дня и направился к добротной, блестящей от лака и позолоты двустворчатой двери.

– Вы с Карлом не попрощаетесь? – разочарованно вздохнул портье мне в спину.

У него получилось – меня начала мучить совесть. Мало того, я загрустил.

– Карл проснется только в полдень, а мне в это время нужно быть на вокзале, – тихо сказал я, но чемодан поставил.

– У вас еще полчаса, – портье вдруг подмигнул, совершенно, по моему мнению, не к месту. – Давайте так: с вас – неторопливо выпитая чашечка кофе и небольшое дельце, а с меня чудо, то есть попытка его совершить. Я очень постараюсь разбудить Карла.

– Чашечка кофе за чудо? Неплохая цена, – ответил я. Портье кивнул и отправился за небольшую дверцу слева от стойки с надписью «Служебный вход».

Я расслабился и опустился в одно из двух кресел разделенных журнальным столиком. Округлый, с резными изогнутыми ножками, припудренный газетами ближней и не очень давности, а также принадлежностями для письма: несколькими карандашами и стопкой пожелтевшей линованной бумаги для записей, – он стоял возле окна специально для бывших или будущих поселенцев, желающих перевести дух перед тем как. Но не только.

В течение двух недель моей командировки, отпущенных щедрой рукой начальства, каждую ночь мы с Карлом, сухощавым хозяином этого милого отельчика домашнего типа, с хитринкой во взгляде и белозубой улыбкой, сидели за этим самым столиком, с пивом, кофе, однажды даже с бокалами виски, в руках, и он рассказывал мне истории.

Истории, так похожие на выдумку. Вымысел, в глубине которого может скрываться действительность, во всяком случае, несколько раз я ловил себя на подобном желании.

Я уже взрослый дядька: с должностью, окладом, штампом в паспорте о прописке, группе крови, женитьбе и разводе, атеист и где-то даже скептик, но… я…нет, не верю – а знаю точно что, если какое-то явление не совпадает с моими представлениями, это не всегда значит, что это явление не имеет места, это может означать и то, что мои собственные представления могут оказаться неадекватными действительности. Иными словами я знаю, что если я чего-то не видел, это не значит, что этого нет.

Это утверждение может равно касаться как факта существования пингвинов, которых я видел только по телевизору или белых слонов, о которых я только слышал, так и существования летающих тарелок или Лохнесского чудовища. Но истории Карла были словно только для того и придуманы, чтобы ломать стереотипы и представления о реальности.

В первую ночь в этом городе мне не спалось, я спустился вниз в надежде выпытать у портье местонахождение круглосуточного кафе.

Не бара – первый раунд переговоров с потенциальными партнерами должен был состояться в десять утра – а кафе, где можно по желанию пить кофе, сок, чай, молочный или фруктовый безалкогольный коктейль. Времени напольные часы с маятником, которые старательно отбивали каждый час справа от стойки, показывали начало второго ночи – какие уж в такое время кафе. Так мне портье и сказал и предложил сходить в бар на углу, но не заказывать в нем водку – угу, лучше уж попробовать заснуть, предварительно напившись воды. Я помню, смирился почти со своей участью, но из-за той же самой двери, где минуту назад скрылся портье, чтобы сделать кофе, в ту ночь появился Карл.

– Не спится? – сочувственно вздохнул он, но губы его слегка улыбались.

Потом я понял, что это легкая улыбка не сходит с его лица никогда. Просто ее значение меняется в зависимости от выражения глаз – от ехидного до приветливого.

– Все нормально, – я улыбнулся от внезапно накатившей любви ко всему человечеству, совершенно не имеющей под собой мало-мальски логичной причины. Не считать же, вправду, причиной – появление в поле моего зрения сгорбленного худощавого старика, одетого в тяжелый бархатный халат цвета вина и квадратную шапочку с кисточкой, словно бы он не из нашего века, а из прошлого или даже позапрошлого.

– Может быть, хотите поговорить? Или послушать? И кофе… нет, у вас завтра встреча, значит – черный чай с мятой?

Я удивился, что этому незнакомому и странно одетому старику известны подробности моей профессиональной жизни, но кивнул и тогда он исчез за служебной дверью, всего на пять минут и вновь появился с подносом, на ходу представляясь:

– Карл. Хозяин отеля. Бывший фокусник, нынешний историк.

– Изучаете историю? – удивился я, слишком уж необычным казался мне тогда переход от фокусника к хозяину отеля и историку.