— Понятно — депрессия. Лечить не пробовали?

— Если человек не хочет вылечиться, никто его не вылечит, — вздохнул народный целитель и пожаловался: — Одни лентяи в семье. Прямо сонное царство.

— А сколько ему лет?

— Тридцать три.

Руслан смотрел через стеклянную дверь на бородача, достигшего возраста Христа, гадая о смысле великого лежания, пятилетнего изучения трещинок на потолке.

— По чайной ложке на стакан кипяченой воды три раза в день, — протянул ему баночку Мухамеджанов. — Ты тоже пей. Бледный очень. Не помешает. Курить бросай.

Неприлично заглядывать в чужие рукописи, но Руслан не удержался:

— Мемуары?

Лицо старика осветилось озорной иронией.

— Гении не должны оставлять мемуаров. Их жизнь должна оставаться тайной, как у Гомера и Шекспира. У великих нет биографий, только дела. Полезную книгу хочу написать, — целитель перестал улыбаться и, тяжело вздохнув, разъяснил: — Какие человек за свою жизнь ошибки делает, по годам — с рождения до смерти. Неправильно живем, много ошибок делаем, а потом детям как мудрость передаем. Много у человечества заблуждений накопилось.

Руслан почесал нос, пытаясь скрыть улыбку. Его развеселила забавная затея неукротимого старика из захолустья исправить пороки всего человечества.

— Книгу сейчас трудно издать, — сказал он, — разве только за свой счет.

— Сейчас не нужна, потом пригодится, — ответил Мухамеджанов с грустным оптимизмом, — хорошее дело не пропадает. Тяжело идет. Мысли есть, а дара слова нет, — и неожиданно рассердился: — Неужели так трудно правильно спать, правильно есть, правильно ходить, правильно одеваться, правильно говорить, работать без спешки, с удовольствием? Не умеем работать. Через силу работаем, по нужде. Надрываемся, сами себя камчой подстегиваем, загоняем. А кто совсем работать не любит, в начальники выбивается. Чтобы мешать тем, кто умеет работать.

Они вышли на крыльцо. В тесном дворике, как арестант на прогулке, ходила по кругу красная корова. Старушка стояла в центре и, вращаясь вокруг собственной оси, направляла ее хворостиной. Хозяин цыкнул на пса. Тот с недоумением посмотрел на него и лег. Но рычать не перестал. Утробные звуки сотрясали волкодава-чревовещателя, словно на холостых оборотах работал трактор.

Руслан попрощался, но у калитки остановился.

— Знаете, — сказал он, — я, кажется, придумал, как его растормошить. Я сейчас.

Вернулся Руслан через полчаса.

— Наклейте это на потолок над его головой.

Мухамеджанов развернул скрученную в трубочку иллюстрацию из старого «Огонька» и долго смотрел на Мону Лизу. Она его пересмотрела. Насмешливо проницательный взгляд ее говорил: мы не знакомы, но я знаю о тебе все.

— Я что-то гитары не вижу, — сказал Козлов.

— Гитара? Зачем нужна гитара без электричества? — Руслан махнул рукой. Жест был полон разочарования, досады и пренебрежения. Ему не хотелось продолжать этот разговор. Гулко и резко звучали слова в бетонной пустоте квартиры, лишенной бытовых шумов и ненужных, но уютных пустяков, поглощающих звуки: покрывал, штор и цветов на окнах.

— Никто из стариков не заходил, пока я валялся? Это хорошо.

— Почему тебя зовут Бивнем? — спросил Руслан.

С подозрением покосился Козлов на Руслана и сказал с неудовольствием:

— Спроси у тех, кто зовет. Наверное, Яшка Грач насвистел? Баламут.

— Ну, извини.

— Да чего там. Зовут и зовут. Какая разница? Хотя, — задумался он, — имя — это как аванс, а прозвище — получка. Прозвище за особые заслуги перед человечеством дается. За выполненный объем работы. — Он ощерился и показал пальцем дыру, чернеющую на месте клыка. — Дело давнее. Случилась командировка в область, и зашел я как-то в ресторан. С дамой. Полез в карман рассчитываться — кошелька нет. И занять не у кого — ни одного знакомого. Отвел в сторонку официанта, спрашиваю: «Золотом возьмешь?» Расшатал зуб и вырвал с коронкой.

— Чем же ты его вырвал? — не поверил Руслан.

Козлов продемонстрировал руки, на одной из которых отсутствовал мизинец.

Руслан внимательно осмотрел пальцы с желтыми от никотина ногтями.

— И вот что интересно, — не первый раз удивился старому обстоятельству Козлов, — никого из земляков в ресторане не было, а стоило вернуться домой, все уже знали: Козлов золотым бивнем в ресторане расплатился.

— Ну, один-то земляк был, — возразил Руслан.

— Пойдем к отшельнику, — сказал Козлов, забрасывая за плечи рюкзак, — далеко, конечно, но таких окуней ты в жизни не видел.

— Кто такой отшельник?

— Враг человечества. Живет один на Ильинском острове. Рядом со старым кладбищем. Питается рыбой и никого на ружейный выстрел не подпускает.

— А нас подпустит?

— А зачем он нам нужен? Мы не в гости к нему пойдем. Мы на клевое место пойдем. Там под водой озерко есть секретное, затопленное. Глубина, конечно, коряги. Но горбач в самой чащобе и обитает.

Мартовская ночь, морозная и в то же время влажная, лежала над морем. Хруст снега летел к звездам и, отразившись от хрустального свода, возвращался назад. В лунном свете ровными швейными строчками темнели на снегу свежие следы лисички, дозором обходящей лунки в поисках забытых рыбешек.