Шрифт:
Почему-то у меня это плохо получалось. Остаток дня потрачен на составление меморандума М. Горбачеву. Его форма и содержание скажут нужное за себя. В первой строке проскочила неточность — латинскую максиму об искренности чувств воспроизвел не Жан де Лабрюйер, а Ларошфуко. В остальном не вижу настоятельных причин ревизовать свои письмена, как они ушли тогда к адресату:
«Уважаемый Михаил Сергеевич!
Кажется, Лабрюйеру принадлежат слова — «если ваши чувства не будут искренними, весь ваш разум окажется ложным». Так вот, я слицемерил бы, сделав вид, что вчерашние Ваши доводы убедили меня. И не потому только, что приучен строго обращаться с фактами. Не могу избавиться от впечатления, что Вам отлично видна суть, но какое-то пятое или шестое чувство мешает проставить точный диагноз. А где сомнения, там ко двору доносы типа панкин- ского (легко, впрочем, опровергаемые) плюс спасительное «отсутствие оригиналов».
1. Доказательств тому, что протоколы существовали, достанет с лихвой на всех — и своих, и чужих оппонентов. Как Молотов ни прятал концы в воду, документы сохранились, в том числе в советских архивах. Более того, запись беседы именно Молотова с немецким послом Шуленбургом 17 августа 1939 г. показывает, что идея оформления обязательств Германии в виде протокола принадлежала советской стороне. В памятной записке, врученной в тот день Молотовым послу, говорится: «Правительство СССР считает, что вторым шагом (первый — торгово-кредитное соглашение) через короткий срок могло бы быть заключение пакта о ненападении или подтверждение пакта о нейтралитете 1926 г. с одновременным принятием протокола о заинтересованности договаривающихся сторон в тех или иных вопросах внешней политики с тем, чтобы последний представлял органическую часть пакта».
Как среагировал Шуленбург? Согласно советской записи, посол «усматривает трудности в дополнительном протоколе». По мнению посла, «центр тяжести» договоренностей будет лежать в протоколе, а «при его составлении всплывут такие вопросы, как вопрос о гарантии Прибалтийским странам и пр.». Шуленбург выразил пожелание получить от СССР «хотя бы эскиз протокола».
Ответ Молотова гласил — вопрос о протоколе «пока не детализируется»; «инициатива при составлении протокола должна исходить не только от советской, но и германской стороны»; «естественно, что вопросы, затронутые в германском заявлении 15 августа (о размежевании интересов), не могут войти в договор, они должны войти в протокол; германскому правительству следует обдумать это».
В скором времени с приведенной записью беседы между Молотовым и Шуленбургом, а также другими аналогичными материалами будут знакомиться все желающие. МИД СССР издает сборник документов с сентября 1938-го по сентябрь 1939 г.
Можно бы умножить число примеров из 1940-го и 1941 гг. И при всем желании нельзя найти документов, опровергающих или хотя бы колеблющих факт — протоколы существовали. Они не миф. Констатируя сегодня, что протоколы были, мы лишь воспроизводим объективную реальность.
2. Теперь об оригиналах и копиях. Отсутствие оригинала нас чуть-чуть выручает, пока мы не пережимаем эту ноту. Во-первых, никто не освобождал советскую сторону от ответственности за поддержание порядка в собственном архивном хозяйстве. С таким же успехом мог пропасть и оригинал договора от 23 августа, после чего по аналогии началась бы дискуссия, а был ли сей мальчик. Во-вторых, подавляющее большинство документов, на основании которых написана история с древнейших времен до XIX века, известна в копиях или даже в фрагментах с копий. «Слово о полку Игореве», «Повесть временных лет» и другие классические памятники дошли до нас в репликах реплик. Но им верят, и поделом.
Вас, думается, не нужно убеждать, что отсутствуют основания представлять копии протоколов к договорам от 23 августа и 28 сентября в качестве фальшивок. Самое большее, что позволительно делать, — это требовать «критического к ним отношения». Другой подход работает против нас, и крупно.
Да и вообще не о ту стенку мы бьемся головой. Запад и прибалты давным-давно ушли с поля, на котором мы топчемся, — были протоколы или нет, идентичны копии оригиналам или в чем-то сманипулированы. Ответ утвердительный они дали себе без нас и вопреки нам, и сейчас без помех, вольготно обрабатывают иную ниву, доказывая:
(а) что СССР соучаствовал в развязывании второй мировой войны; (б) что, заключая договор с Гитлером, Москва думала не о своей безопасности, а об экспансии; (в) что 23 августа речь шла о дележе двумя тоталитарными режимами между собой Европы и мира; (г) что справедливость и права народов, попранные в начале войны, еще не восстановлены.
Странным образом табуизируя тему протоколов, уходя от выражения четкого отношения к ним, мы какой десяток лет связываем себе руки в противодействии куда более серьезным опасностям, касающимся. не столько прошлого, сколько настоящего и будущего.
3. Вчера Вы подчеркивали настоятельную необходимость отделения историко-политического анализа от оценок юридических. Разделяю эту точку зрения с оговоркой — нельзя сводить дело ни к политике, ни к праву. Они две стороны одной медали, и, стало быть, даже диалектика, которой Вы блеснули в очередной раз, не поможет. Полумедаль та же полуправда, которая лишь приковывает внимание к недосказанному, и выигрыша здесь не дождаться.
Конечно, надо со всей убедительностью показывать, что СССР был в 1939 году загнан как травле- v ный зверь в западню. За неделю до войны у него не оставалось рационального выхода, кроме как принять данайские дары от Гитлера. Это признают даже польские исследователи.