Шрифт:
– - С какого фланга удар, признавайся? -- подходил к нему Витька, мигал, усмехался. -- Ну-ка, смотрю я на тебя...
– - Ай, нашла, отчегось, меланхолия, -- отвечал Игнат неохотно или вообще только молча пожимал плечами.
– - Да перестань ты! Вон, погляди сколько их, выбирай.
– - Отвали.
Витька был годом старше друга. Он тогда только закончил школу и теперь готовился к предстоящим вскоре вступительным.
– - Тогда по домам? -- предложил, наконец, он. -- С такой физией ты здесь все равно ни фига не выстоишь..
– - Пойдешь науку зубарить?
– - Не-а...сегодня вряд ли. Завтра с утра и пораньше.
– - Ну пошли.
Они вышли на широкое крыльцо. Стояла темная июльская звездная ночь. Звезды были так выразительны, ярки, и казалось, что кто-то в миллион крохотных глаз наблюдает внимательно за всем тем, что происходит на той удивительной планете.
– - Постоим? -- предложил Игнат. -- Чувствую, все равно до утра не уснется.
Он ведь и впрямь приметил ее, как только она пришла в параллельный "В"-класс. Тоненькая стройная, она была неповторима прелестью смуглого с легкой раскосинкой кареглазого личика, глянцевым шелком густых темно-русых волос. И познакомиться он действительно предполагал на первом же школьном вечере, но как раз на ту субботу пришлись важные спортивные соревнования...
– - Все, дружище, приветики! -- сообщил сразу по его приезду Витька, который был всегда в курсе подобных планов. -- Пошла твоя Юлия.
При этом он как-то по-особенному хмыкнул, разведя в стороны руки.
– - С кем?!
– - С Генкой. Артистом.
– - Я-ясно.
Генка Войтович по прозвищу "Артист" был признанный авторитет в амурных делах, не было ничего удивительного, что это именно он перехватил девчонку. Успел первый -- что ж, твоя удача, отбивать в поселке было не принято.
– - Не стоят они соперничества! -- так, например, высказывался, на сей счет Витька. -- Ни одна. Хоть справа, хоть слева возьми.
Игнат ему не перечил, и вряд ли бы пригласил ее на танец. Однако прошло немало времени, и теперь он знал из поселковой молвы в точности, что они уже не встречаются.
...Танцы, между тем, заканчивались. На широком крыльце клуба под синеватым светом уличного фонаря толпилось уже довольно много парней. Кто-то из них с нетерпением ожидал подругу, кто друзей-попутчиков на дорогу домой, а кто и сам не зная чего, подобно Игнату в тот вечер.
Вдруг в раскрытых широко настежь высоких дверях клуба с каблучковым постуком звонким стремительно выступили в ряд сразу три стройные девичьи фигурки, но!
– -- ее он узнал в тот же миг. Ступив на крыльцо живо, она приостановилась на мгновение... Знакомо уже мигнули навстречу лукавые карие искорки, пытливо и как-то загадочно.
Только много позднее, изведав сполна непредсказуемую взбалмошность ее бойкой натуры, он бы и не удивился вовсе такому неожиданному повороту. А вот тогда... Тогда он даже и удивиться не успел, нужные слова словно сами собой снова с молодцеватым задором слетели решительно с его уст:
– - А я тебя поджидаю!
– - Как так, неужто осмелился?
Юлька улыбнулась лукаво, что-то неслышно шепнула подружкам, и те немедленно вышли вперед, торопливо сбежали вниз по цементным гулким ступенькам.
...Июльский ласковый ночной воздух был насквозь пропитан упоительной яблочной свежестью набирающих силу плодов. Смолкла вскоре музыка, в унисон ей и птицы, и даже легкомысленный неманский ветрик до утра приютился устало в своем таинственном речном логове. Ослепительно вспыхнув бенгальскими искрами, пронзая стрелою полнеба, рассыпались в неистовом вихре пунцовые зори, и, казалось, вновь это он, тот самый всевидящий небесный наблюдатель теперь игриво подмигивает всем влюбленным миллионом приветливых крохотных глаз.
Молодцеватая бойкая живость больше не оставляла Игната до самого нескорого их прощания. Множество самых разных историй, смешных и грустных, недавних и полузабытых, своих и когда-то услышанных захватывающей нескончаемой вереницей с необычайной легкостью вспоминалось ему. А она заливисто смеялась над смешным, непритворно грустила над грустным, тихонько заслушивалась простым, сокровенным. И потому его рассказы были так живы и ярки, и потому рассказывать ей в этот вечер было таким удивительным, ранее неизведанным наслаждением.
– - И почему мне так хочется тебе рассказывать? -- даже не спросил, а будто вслух удивился он. -- Сколько?.. Сколько раз мы обошли этот несчастный скверик, пять?.. десять?
– - И я не считала. А я...знаю! Я знаю, почему.
– - Скажешь?
– - Конечно скажу. Просто... просто, мне очень хочется тебя слушать.
И, уже возвращаясь домой росистым ясным утром, он не один раз с внезапной растерянностью ловил себя на том, что продолжает по-прежнему разговаривать с ней. Разговаривать вслух точно так, как и прежде, словно они и не расставались вовсе: с ясными жестами рук, с живой мимикой на лице.