Была ли тут внешность?

Вряд ли только это, ведь каждая из девчат наверняка бы назвала более симпатичного. И как артиста его очень скоро позабыли в стране. Однако, по-видимому, было в его личности одно из явственных проявлений той необъяснимой загадочной силы, что так магически давит на людскую породу, заставляет слепо слушать, восхищаться, выбирать...

Артист-Генка смастерил из небольшого фото артиста Чубина круглый, величиной с пятак цветной значок, и всегда красовался с ним, когда шел на танцы или свидание. У каждого из нас имеется Свыше пускай и не броский, но некий особый талант; был такой талант и у Генки -- красоваться. Как это ему удавалось, он никогда не рассказывал, да и вряд ли бы смог: это было именно то природное, что дается нам изначально, дается неизвестно за что, почему, и за какие заслуги.

Так, например, Игнат неизменно тюленькался долгое время, пока обвыкался с обновкой -- Генка же в новом обличье блистал. Любая самая простенькая одежка всегда смотрелась на нем так, что непременно казалось: нарядись в нее ты, и будешь выглядеть точно также эффектно. И он сам это видел и знал, он всегда любовался собой, наблюдая успех; и успех вдохновлял, и успех нарастал по накату.

Модник он был наипервейший. Прическа не иначе, как последний крик планетных веяний: "ветерок", "ежик", "а ля хиппи"... Аналогично и шмотки, все! -- поселковые парни ему подражали, благодаря чему мода никогда не запаздывала в поселок. А однажды вот какой анекдот получился.

В то время среди мужской половины земного шара были в моде брюки-клеш от колен, вроде матросских, с широким на три пуговицы поясом и прямыми карманами спереди. Чем шире клеш, тем "хипповее", но:

– - Двадцать два на двадцать семь, больше не выйдет! -- говорил сочувственно миниатюрный шустрый мужчинка, закройщик в поселковом швейном ателье.

– - Щирины маловато в куске, -- разъяснял он далее, показывая на выбор разноцветные рулоны материи. -- А коль уж так хочешь, бери двойную.

Бери двойную, легко сказать! Двойная длина -- это же и двойная цена, а тут и на одну еще попробуй, выпроси у матери денег. Так и граничило строго, так и держались поселковые парни на скромных пяти сантиметрах, как вдруг в ателье завезли очень недорогую материю. Плотную, темно-бордового цвета, наверняка не кондицию, однако с незаметными глазу дефектами. Генка-Артист заказал себе сразу двадцать два на пятьдесят.

– - Даже и закройщик сначала не брался! -- рассказывал он впоследствии. -- Мол, форму не выдержит, надо убавить чуток. А потом, ладно! Мол, и самому интересно, что из этого получится.

– - А с модой как, ведь пошла на отбой. Дал ты тут Генка маху?

– - Да знал я, знал...Так ведь двадцать два на пятьдесят! Два года мамка денег жилила.

Характерно, что сам он на сей раз лишь успел поразить, а покрасовался в этой обновке очень недолго, до первой гостевой поездки в город. И вернулся оттуда в тех же брюках, однако уже перешитых аккуратно по новой моде. Но почин его уже успели подхватить по привычке другие, и еще долго впоследствии изумлялись приезжие, наблюдая на поселковых улицах неимоверное количество широченных, повсеместно отживших свое суперклешей:

– - Мореходку, нейначе, у вас тут на Нёмне открыли?

Если бы в поселке с самого начала его тысячелетней истории вели собственную книгу рекордов Гиннеса, то в ней бы оказался непременно и Генка-Артист. Навряд ли кто-то здешних окрестностях заинтересовался девчатами в столь юном возрасте: и не втайне, а всерьез. Еще в шестом классе он показал однокласснику Витьке, своему соседу по парте маленькое фото симпатичной незнакомки. Спрятав затем, между прочим, заметил:

– - И тебе бы давно пора завести.

А спустя год он влюблялся так часто, что обычно даже не успевал до конца разобраться со своим предыдущим увлечением. Любовные похождения были для него чем-то вроде увлекательнейшей игры, бесценным достоинством которой было то, что она никогда не могла наскучить. Не раз замечали парни, как, проводив домой одну девчонку, он возвращался снова в ДК и уже подкатывал к другой.

– - Одной, Генка, вчера было мало? -- интересовались назавтра.

– - Разного товара надо в жизни испробовать.

– - Так, может, и не предел?

– - Х-ха, есть еще резервы.

В конце прилегающей к старому парку маленькой улочки была заброшенная хата с жестяной крышей и дощатой верандой. Хозяева давно выехали, покупателя пока не находилось, вот она и стояла с забитыми окнами в кустистом бурьяне, высоком крапивнике посреди приусадебного дворика. На веранде у Генки была "резиденция". Он подобрал ключ, притащил туда пару старых стульев, смастерил из ящиков нечто заменяющее стол; была там еще и гитара. Из него Генки и музыкант-то был никакой, но это было неважно... И не раз, проходя мимо, парни слышали из веранды негромкое треньканье струн, приглушенные голоса и смех.

Вот только с Юлей у него было хоть и недолго, но для него, как никогда. И даже! -- в то время лишь с ней.

– - Что это на тебя нашло? -- удивлялись парни, вспоминая его прежние подвиги.

В ответ он только улыбался совершенно на себя не похоже, словно удивляясь не менее сам. Обычно он очень любил рассказывать о своих амурных похождениях, любил рассказывать даже более, чем сами эти похождения, но вот тогда он почти ничего не рассказывал.

Это были действительно странные, непонятные для многих отношения. Ведь и у каждого донжуана есть вполне определенная специфика, свой ограниченный контингент женских характеров, здесь зависит не только от внешности и той самой шутовато-дурашливой обаятельности, но и от уровня интеллекта. А вот тут-то как раз и была совершенная нестыковка.