Наиболее характерной в этом аспекте явилась написанная в марте 1922 года моя работа «О значении воинствующего материализма», - похвастался Ленин.
– На долгие годы она стала каноническим пособием по охоте за «идеалистическими еретиками». Самое главное в ней - слово «воинствующий». Уже там у меня были конкретные личности - профессоры Р. Виппер и П.Сорокин. С ними и целой армией им подобных господ я призвал вести священную войну. Как раз в это время мы вели операцию по изъятию церковных ценностей.

Церковь хотела сотрудничать с «Помголом». Ей запретили. Зато 23 февраля 1922 года вышел декрет ВЦИК о насильственном изъятии церковных ценностей - в помощь голодающим. В секретном письме членам Политбюро я писал: «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией^ не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления».

19 марта 1922 года я уточнил: «Чем большее число представителей духовенства и реакционной буржуазии нам удастся по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы они на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении не смели и думать... Крестьянские массы будут либо сочувствовать, либо окажутся не в состоянии поддержать духовенство».

Мы сознательно провоцировали: не разрешая отдать ценности добровольно, устраивали погромы храмов. Это вызвало сопротивление во многих местах. В ответ в марте 1922 года по моему приказу начались групповые аресты, показательные процессы и расстрелы духовенства. В 1922 году только по суду уничтожили священников 2691, монахов и монахинь - почти 6 тысяч. В СЛОНе без всякого судебного фарса ликвидировали не меньше 15 тысяч церковнослужителей.

Конфискованное церковное имущество было вместе с другими драгоценностями царского времени продано для закупки оборудования и оружия за рубежом, для поддержки неудавшейся немецкой революции 1923 года.

В ноябре 1921 года компартия Германии получила 5 тысяч марок золотом. Товарищ Фрунзе увез миллион рублей золотом Кемалю Ататюрку на развитие революции в Турции. В марте 1922 года (когда начиналась кампания по изъятию церковных ценностей) по бюджету Коминтерна распределили 5 536 400, а через внебюджетные фонды - 600 тысяч золотых рублей на революцию в Корее, 13 тысяч - компартии Эстонии, 15 тысяч - компартии Финляндии, 20 тысяч - компартии Латвии. Ну, и еще нужно было кормить 2 с половиной миллиона «совслужащих».

В 10 раз больше всего «аппарата» царских времен!
– охнул Ницше.

Оказывается, моя политика увеличения числа чиновников как оплота решида - ленинская!
– подумал с ужасом ЕБН.

Но ведь продажа за бесценок сокровищ за границу не спасла положения, - Ницше пытался спровоцировать Ильича на откровенность, но тот и не собирался скрывать своего мнения:

Мне и товарищам важно было подавить церковь, лишить ее возможности конкурировать с марксистской идеологией в умах и сердцах людей, а заодно и материально подкрепить власть большевиков. Я так и писал членам Политбюро: «Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы сможем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности, совершенно не мыслимы. Взять в свои руки фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать нам этого не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс...»

Лев Давидович пустился в воспоминания:

Товарищ Ленин умел говорить Афористично. «Газеты особенно ухватились за его слова «грабь награбленное» и ворочали их на все лады: и в передовицах, и в стихах, и в фельетонах.

И далось им это «грабь награбленное», - с шутливым отчаянием говорил раз Ленин.

Да чьи это слова?
– спросил я.
– Или это выдумка?

Да нет же, я как-то действительно это сказал, - ответил Ленин, - сказал да и позабыл, а они из этого сделали целую программу.
– И он юмористически замахал рукой».

Как просто и как цинично!
– восхитился Фридрих.
– Грабить церкви, оказывается, надо вовсе не для того, чтобы спасти голодающих Поволжья. Есть гораздо более важная задача: обеспечить советскому правительству золотой запас, чтобы оно могло увереннее разговаривать с «империалистами» на Генуэзской конференции! И одновременно попытаться поднять крестьян против церкви. Все очень верно рассчитано: голодные легче поверят пропагандистским утверждениям, что подлецы-церковники не хотят поделиться с погибающими от неурожая своими сокровищами. Хотя церковь не раз предлагала сама организовать помощь голодающим, но власти это было не нужно. Лучше было изъять все, до последнего, силой. Страху навести, да и больше достанется!

И мы начали грабить, - продолжал откровенничать Ленин.
– С икон сдирали драгоценные оклады, изымали священные сосуды, другую церковнаую утварь. Сопротивляющихся прихожан арестовывали - всего произошло почти полторы тысячи столкновений верующих с милицией и чекистами.

Был ли постигший тебя удар Божьей карой за все это или нет?
– прервал его ликующие разглагольствования Ельцин.

С ним в спор тут же вступил его «Виргилий»:

Если принять версию с Божьим наказанием, возникает вопрос: почему инициированный Ульяновым «красный террор» не вызвал немедленной негативной реакции Небес? Может, Божьему терпению пришел конец, только когда вождь большевиков залез к церкви в ее карман? Да и Сталин почему получил смертельный инсульт только в 73 года?