Цезарь, сделав вид, что эта новость для него ничего не значит, про себя подумал: «Скоро придётся объявить себя банкротом. А это – плохо для дальнейшей карьеры».

– Бои гладиаторов не отменять, обеды для плебса делать сытнее и лучше. Деньги найди. Перезаложи имение и один из домов в Геркулануме моей красавицы Помпеи.

Новая жена Цезаря после смерти предыдущей, Корнелии, считалась до брака с Гаем Юлием одной из самых богатых невест Рима.

«Она ведь внучка Суллы и родственница Гнея Помпея. Что это, маленькая месть недоброй памяти диктатору?» - Квестор усмехнулся.

– Где же, о боги, военные трофеи с Востока от моего горячо любимого друга и брата Гнея? Где добыча Красса? Неужели Иудея, Сирия и Палестина так бедны, что там нечего взять? – спросил Цезарь, не отрываясь от текста, начертанного на табличке.

– Пришёл обоз с доспехами и оружием, с домашней утварью и коврами, с посудой, фимиамом и свитками иудейских жрецов. Золото Помпей оставил себе для выплаты долга нумидийской коннице. Всё оружие по обычаю – уже в храме Юпитера на Марсовом поле. Помпей приказал не трогать трофеи, захваченные его легионами. Они ему нужны для проведения своего Triumphus. А в остальном грузе нет ничего ценного, разве что изъятый в Галлилее и Самарии урожай хлеба, – квестор зевнул.
– Если продать всё - кроме, конечно, зерна - на рынках Рима, можно выручить талантов пятьдесят серебром. Хватит на месяц или полтора развлекать и кормить плебс.

Цезарь нахмурился.

– Трофеи переписать - и чтобы этот список был полным! Украдут хоть один сестерций - пусть пеняют на себя! Лично проверю опись добычи с наличием ценностей в хранилище!

По большому счёту, он завидовал Помпею. Он даже завидовал этому неудачнику Крассу.

Юлию ещё никогда в жизни не приходилось командовать легионами и выигрывать сражения. Мелкие скоротечные стычки во главе пары центурий при штурмах слабо укреплённых маленьких городов в Малой Азии - вот и все его военные успехи.

Ещё будучи совсем мальчишкой, едва научившись читать на греческом языке, Юлий запоем глотал commentarii Сената о благородном прошлом завоёванной римлянами Эллады…

…Троя, Спарта, Афины, Коринф, Эпир, Пелла. Для Цезаря это были не просто города, а героические деяния великих цивилизаций. Его особенно привлекала эллинская мистика и сказания Гомера, связанные с Троей, с подвигами полубогов Ахилла, Гектора, Аякса. Но особенно его интересовал Alexander Magnus. Юлий, так же, как и Великий Александр, верил в своё божественное происхождение и часто сравнивал себя с юным македонским царём. В памяти крепко засела история завоеваний македонянином могущественной Персии. Битвы Александра, описанные Таллосом [21] и Клитархом [22] , приводили его в восторг. Цезарь несколько раз перечитывал те места в исторических хрониках греков, где говорилось, как при высадке на противоположный берег Геллеспонта с переправы, составленной из стоящих борт о борт кораблей, Александр, находясь в гуще гетайров и торопясь первым сойти на берег, бросил с триремы своё копьё в землю Дария со словами:

« …Там, где вошло в землю это копьё, правлю я, Александр, потомок Геракла…»

Цезарь знал, что «мистика» в переводе с греческого означает «тайна».

А тайны необыкновенных удач и могущества величайших полководцев древности всегда интересовали Юлия. Именно поэтому он посвящал немало времени изучению старых текстов с описанием молитв и заклинаний эллинов, персов, ассирийцев, египтян. Причём, он уже не придавал особенного значения жертвоприношениям и гаданиям на внутренностях животных, считая, что это пустая формальность и красочный спектакль перед сражениями, рассчитанный на простых легионеров и плебс.

…То, что он увидел, развернув длинный дырявый в засохших пятнах крови, но сохранивший искусную вышивку меил [23] какого-то знатного иудея на складе военных трофеев, поразило его. В куске тонкого льна оказался наконечник копья. Рядом лежала изъеденная червями деревянная табличка для письма, кое-где ещё покрытая воском с остатками текста. Юлий разобрал всего несколько букв на старо-греческом языке. И только в самом низу удалось прочесть полузатёртое прикосновениями неосторожных рук слово – «».

Широко открытыми глазами Цезарь впитывал каждый знак, каждый завиток надписи, начертанной чьей-то неизвестной рукой.

«Неужели?» - Эдил Рима бережно взял в руки старый кусок железа.

То, что он держал в руках, было совершенно не похоже на pilum легионера. Листообразная форма лезвия шириной в ладонь и толщиной два пальца в самой широкой части напоминала hasta velitaris (дротик велитов) или метательное копьё фракийских пельтастов. Кое-где ржавчина мелкими вкраплениями въелась в потемневшую от времени полоску металла. Но масло, которым была пропитана ткань холста, не позволило испортить великолепную работу оружейного мастера. Хорошо заточенные когда-то грани сохранили остроту.

Таким копьём, пожалуй, легко пробить бронзовые накладки clipeus - щита гоплитов или даже более крепкие scutum римлян с медными защитными пластинами в качестве брони.

– Александр, - ещё раз прочёл Юлий эллинскую вязь и, вдруг, вспомнил, что читал у Клитарха, как во время пиров юный македонский царь на спор метал дротик и с пятидесяти шагов попадал между пальцев руки ребёнка.

Честолюбивый патриций провёл ладонью по острому краю… и тут же отдёрнул руку. Из неглубокого пореза выступила кровь, успев напоить парой капель соскучившийся по плоти наконечник.