Шрифт:
Та самая языческая Мекка идолопоклонников, которая отвергла учителя несколько лет назад, которая выгнала его за стены города в пустыню без капли воды, та жестокая Мекка, которая смеялась над ним и кидала вслед камни, провожая насмешками и свистом после его проповедей с холма Ас-Сада. Та грубая Мекка, выливавшая помои и нечистоты у порога его дома.
Человек горько покачал головой. Он помнил, как после его пламенных речей перед племенами курашитов противники учения кричали ему в лицо:
– Если ты пророк и с тобой разговаривает Бог - сотвори какое-нибудь чудо. Иисус в Иерусалиме воскрешал мёртвых, ходил по воде, кормил голодных обильной пищей. Дай нам манны небесной, найди воду, преврати пустыню в цветущий сад - и тогда мы поверим тебе.
После всех унижений и позора он бежал с горсткой учеников и сторонников в Ясриб, где нашёл землю обетованную, где люди превратились для него в камни, из которых он возводил здание Ислама во славу единого Бога.
И вот теперь он стоит перед городом стыда и разочарований с десятитысячной армией Медины [44] и не сегодня, так завтра возьмёт Мекку, потому что его учение и придуманные им законы оказались ближе простым бедным людям: водоносам, каменщикам, оружейникам, горшечникам, погонщикам верблюдов, крестьянам всех арабских племён и даже вождям, занятым постоянными междоусобицами и борьбой за власть.
44
Медина – город в Эфиопии, куда вынужден был бежать Мухаммед, и где он основал общину своих сторонников, преобразованную со временем в могучее Исламское государство. Именно в Медине был составлен и принят документ, сохранившийся в подлиннике - «Конституция Медины», в котором впервые было определено положение Мухаммеда, как пророка, и принципы превращения разноплемённого населения Оазиса в единый народ.
Медина – в настоящее время город в районе Хиджаз на западе Саудовской Аравии, недалеко от границ с Эфиопией. Ранее называлась Ясриб. В настоящее время называется Madnat an-Nab- ( «город пророка»)
Медина – второй священный город Ислама после Мекки. В нём находится мечеть – Купол пророка? или зелёный купол, пристроенный к дому Мухаммеда, в котором он и умер в 633 году.
Мог ли он когда-нибудь представить себе, что ему, потерявшему отца ещё до своего рождения, а спустя шесть лет и мать, выпадет такая судьба. Если бы не дядя Абу Талиб, пристроивший мальчишку в услужение купцу, водившему караваны из Мекки в Дамаск, Александрию, Иерусалим и дальше в Византию, кто знает, был ли бы он сейчас тем, кем стал. И если бы не его дед – Абд Аль-Муталлиб - разве знал бы он язык иудеев и греков, помнил бы библейские легенды насара (христиан), рассказанные ему дедом, разве принял бы всей душой религию Ханифов [45] ? Если бы не суровая школа проводников и погонщиков верблюдов, разве увидел бы он мир, принял бы близко к сердцу беды и несчастья, выпавшие на долю его народа по злой воле Византии, всё дальше и дальше продвигавшей свои границы на Восток и Юг Аравии? Долгими холодными ночами на стоянках в пустыне и на караванных тропах, ведущих на Запад и Север, он физически чувствовал угрозу для жителей оазисов от высокомерных, жадных, воинственных и беспощадных ромеев. Если им не противостоять, эти греки, римляне, армяне, иудеи, галлы и готы, объединённые в мощную силу единой религией и верой в Иисуса, все эти люди в скором времени завоюют весь мир. Византия, унаследовав от Рима хитрость и коварство, учтя прошлые ошибки, но не признав сокрушительных поражений от северных варваров, извлекла уроки и приняла единственно верное решение - сохранить империю в новых условиях на новых религиозных принципах и законах. Они теперь называли варварами всех, кто молился своим многочисленным богам, завещанным предками. Пустыня, ещё не завоёванная окончательно христианами, уже сейчас платила дань Византии лошадьми, верблюдами, воинами, женщинами, врачами, древними знаниями и мудростью арабского мира. Каждый год на родину возвращается всё меньше мужчин, сложивших головы далеко на Севере.
45
Ханиф – благочестивый человек, исповедующий Единобожие, соблюдающий ритуальную чистоту. Ханифы не примыкают ни к иудеям, ни к христианам. Ханифы – предтечи мусульман.
Он хорошо изучил психологию людей Востока и Запада.
Противостоять христианству можно было только на пути отказа от идолопоклонства, приняв единую, такую же мощную по воздействию на людей религию.
Человек в шатре невольно усмехнулся. Он не отрицал и не опровергал уже ходящие по пустыне легенды о самом себе.
Все эти сказки о мальчике, родившемся однажды ночью в Мекке, когда звёзды светили так ярко, что ночь превратилась в день, когда два ангела спустились на землю, разъяли грудь новорожденному, вынули сердце, унесли в горы Кавказа, долго омывали в снегу, пока оно не засияло, как кристалл, и затем снова вернули его на место. Все эти небылицы нравились ему самому. Пусть будут.
Пусть живут эти мифы. Они только укрепят веру людей в его новое учение о едином боге, защищающем своим покровительством любой без исключения народ на бескрайних просторах Аравии. Учению пока не хватает реликвий. Но это - вопрос времени, правильных решений и денег...
Человек ещё раз внимательно прослушал со слов ученика написанную до конца страницу. Последние несколько строк ему не понравились, и он приказал зачеркнуть половину листа. Он выдал писцу новый чистый свиток бумаги и стал диктовать заново:
«… Бог не имеет ничего общего с человеком.
Бог - вне пространства и времени. Он создал и бесконечное множество миров, и бесчисленное множество наделенных разумом существ, одним из которых является человек. Связь человека с Богом односторонняя: человек зависит от Бога, а Бог нисколько не зависит от человека; своим поведением, своими поступками и словами человек не может оказать никакого влияния на Бога.
Хорошо то, что предписано Богом; плохо то, что запрещено Богом... Вне Бога нет ни добра, ни зла.
Бог добр и милосерден не потому, что он "должен", "обязан" быть непременно добрым и милосердным; доброта и милосердие - Его изначальные свойства, вытекающие из отношения Творца к сотворенному миру.
Человек должен стремиться к добру и избегать зла, потому что такова воля Бога, и не забывать, что за каждый свой поступок и каждое движение души он будет судим по всей строгости, без всяких скидок на предопределение так, как будто в любой жизненной ситуации от него, и только от него, зависит выбор поведения».
Неторопливо перевёрнутый лист, заполненный новыми строками, опустился белой птицей на стопку других.
«… О, Господи! Даруй мне любовь к Тебе, даруй мне любовь к тем, кого Ты любишь; сделай так, чтобы я мог исполнить дела, заслуживающие Твоей любви; сделай так, чтобы любовь к Тебе была мне дороже меня самого, дороже семьи моей и богатства!
О, Господи! Молю Тебя о твёрдости в вере и о готовности Твоей приобрести милость в глазах Твоих, и подобающим образом чтить Тебя; молю тебя еще, чтобы Ты дал мне сердце невинное, отвращающее от порока, и правдивый язык.