И молю Тебя еще, чтобы Ты дал мне то, что ты признаешь добродетелью, оградив от того, что Ты признаешь пороком, и чтобы Ты простил мне те прегрешения, которые Ты знаешь» [46]

Откинувшись на мягкие подушки, человек в зелёном ихраме на несколько минут задумался и продолжил свою неторопливую речь:

«…Вы не войдете в царство Божье, пока не будете иметь веры, и вы не исполнитесь веры до тех пор, пока не будете любить друг друга.

К родителям - благодеяние. Если достигнет у тебя старости один из них или оба, то не говори им “Тьфу!” и не кричи на них, а говори им слово благородное.

Рабство не отменяется, но мусульманин не может быть рабом мусульманина. Если ты верующий и твой раб принял Ислам, то ты должен немедленно и без всякого выкупа освободить своего брата. Но даже если раб не мусульманин, то и тогда отпустить его на волю - дело богоугодное и похвальное, потому что все люди - братья, в том числе и те из них, до которых пока, по их душевной слепоте и в соответствии с помыслом Бога, голос истинной веры ещё не дошел.

Ваши слуги - это ваши братья, которых Бог поставил под вашу власть. Всякий, кто является господином своего брата, должен давать ему есть то, что он ест сам, и одевать его так же, как он одевается сам. Не заставляйте ваших слуг делать непосильную работу, а если это случится - помогите им. Отдавайте работнику плату его прежде, чем высохнет его пот».

Писчая краска быстро высыхала под жарким ветром, проникающим внутрь палатки.

«…Тот не "очищает" себя, кто не проникнется постоянным стремлением помочь ближнему, сделать ему добро, и в первую очередь прийти к нему на помощь, если он беден. Поэтому каждый верующий должен постоянно творить милостыню, что для зажиточных означает отдавать часть своего имущества в пользу бедняков и неимущих, накормить голодного, напоить жаждущего. Избегайте подмечать и осуждать в людях недостатки, особенно такие, какие есть в вас самих, так как подобный критицизм основан на гордыне, на желании приукрасить себя и оправдать, и это очень плохо, так как "истинная скромность - источник всех добродетелей".

Когда вы видите человека, одаренного более вас богатством или красотой, тогда подумайте о людях, одаренных менее вас.

Каждый должен руководствоваться старым, давно известным принципом: желай брату своему того же, чего пожелал бы самому себе.

Основное требование - говорить истину, быть правдивым. Такие речи полезны и тому, кто их ведёт, и тому, кто слушает. Быть правдивым - не значит во всех случаях, в глаза и за глаза, говорить прописные истины: не всякая правда полезна, об ином следует и умолчать, особенно если правда касается других.

Не злословь никого. И если кто-нибудь станет злословить тебя и выставлять на вид пороки, которые он знает в тебе, не разоблачай пороков, какие ты знаешь в нем. Недостойно позорить чью-либо честь; недостойно проклинать кого-либо; недостойно всякое пустословие.

Будьте братьями, рабы Аллаха. Он повелел вам: мусульманин - брат мусульманина, он не притесняет его, не оставляет без своей помощи и не презирает его.

О, мусульмане, если я ударил кого-нибудь из вас - вот спина моя, пусть и он ударит меня! Если кто-нибудь обижен мною - пусть он воздаст мне обидой за обиду! Если я похитил чье-нибудь добро - пусть отнимет его у меня обратно. Не бойтесь навлечь на себя мой гнев - зло не в моей природе...» [47]

...Рассвет окрасил песок в цвета крови. С барханов было видно, как за невысокими стенами Мекки изумрудным светом из ночной темноты всплывали сады. От ворот крепости в стан осаждающих мчался всадник. Отовсюду вслед ему понеслись крики восторга и ликования. У самого шатра перед лицом человека в зелёном тюрбане воин соскочил с коня, упал на колени и крикнул:

– Ворота открыты! Мекка сдаётся тебе, о, Мухаммед.

Человек бросил на землю сухую веточку камыша, которой он обмахивался, свернул в тугую трубку свитки бумаг, в которые вложил больше двадцати лет непрерывного служения и раздумий, погладил рукой куфические кружева надписи титульного листа. Там чёрной краской было выведено более толстым пером - «Коран» [48] .

Дело всей его жизни находилось в этих свитках. Теперь с последними поправками можно отдать переписчикам и отправлять эмиссаров в Персию, Египет, к восточным соседям Византии - туркам-сельджукам.

Человек вышел из шатра, поднял руки вверх и громко крикнул:

– Слава Аллаху!

– Слава Аллаху, - подхватила пустыня.

Всадника, прискакавшего с известием о победе над неверными, звали Зайд [49] Он стоял рядом с Мухаммедом и прижимал к груди свой талисман. Сокровище рода скрывалось в небольшом, пропахшем потом мешочке, висящем на кожаном ремешке под халатом. Оно досталось ему от отца, а тому от деда, прадеда, целой вереницы ушедших в небытие кочевников, купцов, воинов.

Он восторгался мудростью Мухаммеда. Он восторгался даже его коварством, подсказывающим пророку, как избежать ответной угрозы и кровной мести племённых вождей. Именно он, Зайд, передавал услышанную пророком волю Аллаха новообращённым в ислам родственникам языческих эмиров [50] . После этого человек тихо умирал от яда или от меча троюродного брата, кинжала пятого племянника собственной жены или от ножа нелюбимого внука.

Цель – предполагала выбор. Пророк выбирал тихое семейное разбирательство без всяких последствий и неприятностей для жителей пустыни. Без кровавых междоусобиц, без воинственной ненависти сторонников старых языческих традиций, без кровавых стычек за каждый маленький оазис с единственным пересохшим колодцем среди чахлых пальм. Именно Зайд был мечом пророка и тайно носил то самое железо Иерусалима, окроплённое кровью иудейского безумца. Зайд и сам не знал, зачем он разрезал реликвию пополам. Одна её часть, скрытая под халатом, покалывала ему шею и грудь, отводя яды, мечи и стрелы, вторая совсем недавно была прокована вместе со сталью Дамаска в лезвие, которое потомок караванщика Хасана время от времени пытался подарить пророку. Но учитель всё время отклонял попытки подарить ему это совершенное творение неизвестного кузнеца.