– Я не думаю, что ты должен о чем-то сожалеть, Шарки, - сказала Лиззи, вышедшая, как и Шарки, из состоятельной семьи.

Это вызвало у него улыбку.

– Но дело в том, что мы ненавидели…

– Яненавидела, - оборвал и поправил ее Адам.

– Да, яненавидела мир своих родителей. Презирала. И в то же время пользовалась всеми благами, которые он мне давал. Не знаю, наверное я хотела всё и сразу.

– Да мне нахер не нужны родительские деньги. Пусть они свой богатый образ жизни в задницу себе засунут.

– Тогда зачем ты их украл?
– уцепился за его фразу Адам.

– Я украл их не потому, что нуждался в них.

– Тогда зачем?
– Адам не сводил с Шарки глаз.

– Чтобы насолить этим говнюкам.

Адам серьезно посмотрел ему в лицо.

– Да, но что бы было, если бы ты попал в тюрьму? Кому бы ты этим насолил, Шарки?

– Быть Шарки – уже значит жить в долбанной тюрьме. И какая к черту разница, где я живу? Думаешь, мне не все равно, сяду ли я? Думаешь, мне не все равно, живу я на улице или нет? Да где угодно жить лучше, чем жить с моим отцом. Вот чего он хочет. Он хочет, чтобы я жил в его доме, играл по его правилам, одевался как он, говорил как он, да, да, да, он хочет, чтобы я был Мэтью Тобиасом Вандерсоном Четвертым. И я говорю на это: хуя с два! Но если я скажу «да, да, да», то получу его деньги. Легче простого заставить своих сыновей действовать из корыстных побуждений. Но, думаешь, мне нужны его деньги?

– Так зачем тогда брать что-то, если ты этого не хочешь и тебе это не нужно?

– Я забрал у него то, что он любит. А что он любит больше всего? Бабки.

Шарки засмеялся, но, похоже, он готов был снова заплакать.

Рафаэль не отрываясь смотрел на него.

– Шарки?
– позвал он с теплотой в голосе и глазах.

– Да?
– шепотом откликнулся Шарки.

– Ты заслуживаешь лучшего. Лучшего, а не того, что он дал тебе. Ты же знаешь это, да, Шарки? Ты знаешь, что заслуживаешь лучшего?

По щекам Шарки потекли слезы.

– Пошли они, - сказал он. Его лицо ожесточилось, глаза говорили: пошли они, пошли они все. Он встал и просто вышел из комнаты.

Мы все переглянулись

– Его можно так отпускать?
– спросил я.
– Может, нужно за ним пойти?

Адам покачал головой.

– Он забыл куртку. На улице идет снег.

Я начал подниматься, чтобы пойти за Шарки.

– Ты знаешь правила, Зак. Мы все знаем правила. Никто не покидает группу.

– Но…

– Ему просто нужно время.
– Адам обвел взглядом группу.
– Мы все должны учиться владеть собой. Без исключения. Каждый здесь должен научиться справляться со своими проблемами, а не спасать другого. Мы об этом уже говорили.

Мне очень хотелось послать Адама нахер.

– Разве мы не должны хоть что-то сделать?

– Что, Зак? Что мы должны сделать?

– Вернуть его на занятие.

Адам покачал головой.

Я ненавидел в эту минуту Адама. Ненавидел.

Не помню, что было дальше на занятии, я упорно смотрел в пол и, слыша какой-нибудь шум, надеялся, что это вернулся в комнату Шарки. Но он так и не вернулся.

Когда занятие закончилось, мы все встали вкруг – как обычно. Встали вкруг, взялись за руки и прочитали молитву о спокойствии 7 . Так как я стоял рядом с Адамом, мне пришлось взять его за руку, и когда мы расходились и он направился в свой кабинет, я крикнул:

– Эй, Адам!

Он оглянулся.

– У меня есть секрет, - сказал я, подойдя к нему.
– А я знаю, что мы не должны хранить секреты.

– Ты хочешь рассказать его мне?
– спросил он.

– Да. Когда мы держались за руки на молитве, мне все время хотелось выдернуть свою руку из твоей.
– Усмехнувшись, я пошел прочь.

– Мы поговорим позже, - крикнул он мне вслед.

– О чем?
– Я не выдержал и начал кричать: - Знаешь, в чем твоя проблема? Ты все ждешь, что я буду вести себя как взрослый. Здорово. Охуеть как здорово! Ты хочешь, чтобы я повзрослел и вел себя как Рафаэль, но у меня, блять, даже детства не было, а ты хочешь, чтобы я сразу нырнул во взрослую жизнь. Да я, блять, плавать не умею! Я ненавижу тебя. Слышишь? Ненавижу!

Я опять плакал и был противен самому себе, меня достали уже эти слезы – вечно застилающие глаза и водопадом текущие по лицу. Я почувствовал, что падаю – наверное, обо что-то споткнувшись – и стою на коленях, рыдая и пытаясь подняться на ноги. А рядом стоит Адам, протянув ко мне руку.

– Возьми ее, - сказал он.
– Это моя рука. Возьми ее. Ты всегда можешь выдернуть свою, если захочешь.

2.

Шарки просто исчез. Я нигде не мог его найти. Он не был на арт-терапии, не был на обеде и не был… нигде.