– Ты в порядке?

– Наверное. А ты?

– Я в порядке, Зак. Правда.
– Он сделал глубокий вдох, задержал воздух в легких, затем медленно выдохнул его.
– Боже, иногда я жалею, что бросил курить.
– Он засмеялся. Думаю, он смеялся над самим собой. Он часто так делал – смеялся над собой. Здоровое поведениеи все такое.
– Ты когда-нибудь попадал в летнюю бурю в пустыне, Зак?

– Да, - ответил я.

– Всё разом обрушивается на тебя – ветер, гром, молнии и ливень. И, кажется, что настал конец света. Такой ошеломляющий апокалиптический момент. А потом всё – раз – и закончилось. Мир снова погрузился в тишину и покой. И воздух пахнет свежестью и обновлением. Вдыхая его, тебе хочется жить.

– Да, это так, - согласился я.

– Вот что я чувствую сейчас, Зак – то, что чувствовал в пустыне после летней бури.

5.

Адам говорил по телефону, его дверь была открыта. Он показал, чтобы я сел. Закончив разговор, он кивнул мне и спросил:

– Как ты, приятель?

Ему нравится слово «приятель». Мне тоже.

– В растрепанных чувствах.

– После происшедшего утром в группе?

– Да. Рафаэль хранил большой секрет.

– Да уж. Вот ведь в чем дело, вы парни считаете, что секреты – это все ерунда, но они убивают вас. Поэтому нам нужно, чтобы вы не держали их в себе. Они, правда, убивают вас. Всех вас.
– Он взглянул на меня.
– У тебя много секретов, о которых ты умалчиваешь.

– Наверное.

– Когда ты собираешься открыть их?

– Я не такой храбрый, как Рафаэль.

– Я предполагаю, что ты достаточно храбр, чтобы открыть их все.

Мне захотелось сказать ему, что Бог не написал на моем сердце «храбрость».

– Ты меня переоцениваешь.

– А ты себя недооцениваешь, Зак. Совсем себя не ценишь. Знаешь, ты сказал Рафаэлю прекрасные слова – что он должен перестать себя ненавидеть. Тебе следует прислушаться к своему собственному совету.

– Уху.

Адам насмешливо улыбнулся – о да, знаю я эти его улыбочки.

– Ты сказал, что хочешь вспомнить.

– Хочу.

– Я сейчас задам тебе вопрос, Зак.

– Давай.

– Почему ты никогда не спрашивал о том, как попал сюда? Как давно ты здесь… шестьдесят дней?

– Пятьдесят три дня.

– Пятьдесят три дня и ты все еще не спросил, что привело тебя сюда.

Я без выражения смотрел на него.

– В первый свой день тут ты сказал мне, что не знаешь, как сюда попал. И после этого ни разу об этом не говорил. Ни разу не спросил, кто платит за твое пребывание здесь. Ни разу не спросил, откуда у тебя на счету деньги, деньги, на которые ты покупаешь себе сигареты, мыло, шампунь, крем для бритья и тому подобное.
– Он замолчал, словно не уверенный в том, следует ли продолжать, но затем на его лице появилась решимость.
– И ты ни разу не спросил меня о своей семье.

Я весь оцепенел. Знаете, я чувствовал себя одним из тех автомобильных стекол, которые разбивал битой. Язык прирос к небу. Я не мог говорить. Я не знал, что сказать.

– Зак?

Адам изучающе смотрел на меня. Я не отводил взгляда. Я знаю, что в моих глазах застыл вопрос. В его глазах – тоже.

– Адам, я не хочу этого знать.

– Не хочешь знать или боишься узнать?

– Я сказал тебе, что не отличаюсь храбростью.

– Ты храбрый, Зак. Разве я тебе не сказал однажды, что ты уже пережил самое худшее? Ты здесь. Ты жив. Ты уже пережил все самое плохое.

– Я не жив.

– Жив.

– Я ничего не чувствую. Я ненавижу что-либо чувствовать. Я говорил тебе.

– Но ты же чувствуешь, Зак. Когда я не пошел за Шарки, ты ужасно разозлился на меня. Я предполагаю, это из-за того, что ты любишь Шарки. И ты любишь Рафаэля. Я видел, как ты смотрел на него, когда он рассказывал о своем сыне. Потом ты посмотрел на меня, и, кажется, я знаю, что ты хотел сказать своим взглядом. Я предполагаю, что ты хотел, чтобы я унял его боль. Ты хотел, чтобы Рафаэль освободился от боли, и хотел, чтобы я что-то сделал. Я прав?

– Да, что-то в этом роде.

– Я не могу унять его боль, Зак. Но ты любишь его. Ты любишь Рафаэля, я это вижу. Это прекрасно. Это чувство прекрасно, Зак.

– Оно приносит невыносимую боль, Адам.

– Согласен.

– Ненавижу это.

– Но любовь не всегда приносит боль, Зак. Тебе никто не говорил, что она может приносить большую радость?

Никто и никогда не говорил мне ничего о любви. Ни единого слова.

6.

У Эмита, нашего нового соседа, шоколадная кожа и черные глаза. Он довольно здоровый парень и в чем-то похож на Шарки. Он любит шмотки. У него полно солнечных очков, часов и тому подобного. Огромное количество дорогущих кроссовок и куча одежды. Ему около тридцати, и он, как и Шарки, занимает много места. Рафаэль не перестает улыбаться, и я знаю, чему он улыбается. Он думает о том же, о чем и я: этот парень уже занял всю кабинку номер девять. Но нам обоим пофиг на это.

Эмит не очень разговорчив. Такое ощущение, что он мыслями где-то не здесь.

Я читал книгу, а Рафаэль рисовал. Разложив свои вещи, Эмит сунул в карман пачку сигарет и был таков.

– Люди приходят сюда и уходят, - сказал я.

– Никто не останется здесь навсегда, Зак.

– Наверное, нет.

Мне пришла в голову мысль, что Рафаэль тоже не задержится тут надолго. Я чувствовал это. Он сам сказал, что ощущает себя обновленным, как в пустыне после летней бури. Сердце екнуло. Что я буду делать, когда он уйдет? И я сам, насколько я тут останусь? Меня снова охватила тревожность. Черт.