– Ты что-то сказал, Зак?

– Я говорил сам с собой.

– Привычка большей части здешних обитателей.
– Видно было, что он говорит со мной, но думает о чем-то своем.
– Это чудесная работа. Я не знал, что ты художник, Зак.

– Рисование было одним из двух моих любимых предметов.

– А какой был второй?

– Английская литература.

– Ааа, мистер Гарсия.

Я взглянул на него. Откуда он узнал о мистере Гарсии? Я никогда ему о нем не рассказывал.

– Ты говоришь с ним во сне.

– Нехорошо подслушивать, когда другой человек говорит во сне.

– Я пытаюсь не слушать, но ты громко говоришь, не давая мне уснуть. Говори тогда потише.
– Он все смотрел на мой рисунок.
– Ты принесешь его в группу?

– Вряд ли.

– Принеси.

– Не хочу.

– Время истории, - напомнил он.

– Я не…

– Люди рассказывают свои истории уже на вторую неделю, - оборвал меня Рафаэль.

– Я знаю.

– Пришло время, Зак.

– Адам скажет мне, когда придет время.

– Адам ни черта тебе не скажет, он здесь не для того, чтобы указывать тебе, что делать. Он не коп. То, что мы тут делаем, мы делаем не для Адама, Зак, а для себя.

– Я думал, тебе нравится Адам.

– Я люблю Адама. Он прекрасный, одаренный человек. Но при чем тут мои чувства к нему? Ты долженрассказать свою историю. Это нужно тебе, приятель. Тебе .

Рафаэль никогда не говорит слово «приятель». Это не его слово. То, что он его употребил, означало, что он начал злиться.

– Ты что, эксперт по тому, что я должен и чего не должен делать?

– А ты думаешь, кто-то может быть в этом экспертом? Нет таких по человеческому поведению, Зак. Особенно по неадекватному человеческому поведению.

– Ты говоришь, что я неадекват?

Рафаэль схватил меня за плечи и посмотрел прямо в глаза.

– Я говорю, что пришло время, Зак, - серьезно сказал он.
– Ты не можешь бесконечно стоять на одном месте. Не можешь попусту тратить здесь свое время. Есть причина, по которой ты находишься тут.
– Он убрал ладони с моих плеч.

– Я не могу.

– Можешь, Зак.
– Рафаэль улыбнулся.
– Хочешь, чтобы я сыграл на твоем чувстве вины?

– Это как?

– Хочешь, чтобы я ушел отсюда, так и не услышав твою историю?

– Пошел ты.

– Милый ротик.

– Ага, милый, - усмехнулся я.

Он опустил взгляд на часы.

– У нас есть двадцать минут.

– Для чего?

– Для того, чтобы сходить в лабиринт.

2.

Не знаю, что заставило меня пойти за Рафаэлем к лабиринту. Мы некоторое время постояли у входа. В лабиринте мне всегда хочется понизить голос до шепота – есть в нем что-то такое, тишина и спокойствие.

– Закрой глаза, - сказал Рафаэль.
– Сделай глубокий вдох, затем открой глаза и войди.

Я словно услышал голос Адама: « Входи в лабиринт с определенным намерением».

Вспомнить, вспомнить, вспомнить– именно это слово пришло мне на ум. Оно ветром прошлось по всем печальным и темным закоулкам моей души. И этот ветер дул и дул, пока я не достиг самого центра лабиринта.

Рафаэль уже стоял там.

Не бойся. Его голос словно исходил из моего собственного сердца.

3.

После Разбора Адам спросил, хочет ли кто-то с чем-то выступить. Моя рука поднялась сама собой. Нет, мы не поднимаем рук в группе, это же не школа. Хотя для меня это школа и есть. Изучаемый предмет – наша боль.

Адам кивнул мне подбородком.

– Зак? У тебя есть что сказать?

– Я родился, - начал я.

Адам сдержал улыбку, но я знал, что внутри он улыбается.

– Я родился, - повторил он.

Мое сердце билось, наверное, так же быстро, как бьется сердечко колибри. Я глубоко вздохнул.

– Я родился, - прошептал я, - в Лас-Крусесе, Нью-Мексико 16 августа 1990 года. Я – лев, - криво усмехнулся я. Будто мне не плевать на то, какого я знака зодиака. Я уставился в ковер, затем попытался отодрать от него свой взгляд.
– Мама однажды сказала мне, что день, когда я родился, был самым счастливым в ее жизни. Скорее всего, она это выдумала – она никогда не была счастлива. Мне бы очень хотелось иметь фотографию, на которой бы она обнимала меня – меня и всё свое счастье. Мне бы очень хотелось иметь такую фотографию.
– Я сказал себе, что не буду плакать. Я смертельно устал от всех слез в этом месте – особенно своих. Сделав вдох, я продолжил: - У моей мамы была депрессия. Мой отец пил. Мой брат был наркоманом. И я полюбил бурбон, как только сделал первый глоток…