С боевою песнею солдаты

Или в праздник прогремит салют,

Отмечая воинские даты,

Вот тогда я словно бы с экрана

Вижу взгляд твой серо-голубой,

Портупею, кобуру нагана,

Рыжую ушанку со звездой…

Легкая, упрямая фигурка,

Дымные далекие края,

Шурка! Шурка! Тоненькая Шурка —

Фронтовая молодость моя!

Где-то взрывы над степями катятся,

Бьют крылами всполохи ракет,

Кажется мне все или не кажется,

Было это в жизни или нет.

Впрочем, что там было или не было,

Если вот он, твой безмолвный взгляд,

Если столько молодость изведала,

Если раны полночью болят!

Глава I

ПЕРЕД БОЕМ

В сумрачной степи под Перекопом,

По-пластунски к дремлющим бойцам

Подползая, крался по окопам

Лунный свет с тревогой пополам.

Смотрит сны усталая пехота.

Каждый, зная, что наутро бой,

Спит в обнимку с собственной судьбой,

Подложив под голову заботы.

А у Сиваша, почти что рядом,

Там, где воду вспарывает сушь,

Ждет подразделения «катюш»

Наша знаменитая бригада.

Помнишь, Шурка, утренний снежок,

Забелевший в марте незнакомо,

Будто мягкий девичий платок

На плечах трудяги чернозема.

Может, снег тот за Онегой где-то

По неделям пляшет у костра.

Здесь же он всего лишь до утра,

До прихода южного рассвета.

И сейчас по хрусткой пелене

Ты бежишь легко и окрыленно —

Военфельдшер артдивизиона

С докторского сумкой па ремне.

И друзья по боевой судьбе

Все, что на пути тебе встречаются,

До чего же славно улыбаются

И кивают ласково тебе.

Все тебе тут неизменно рады,

Ибо и в походе и в бою

Ты была любимицей бригады,

И не за отвагу и награды,

А за жизнь хорошую твою.

Сколько раз, рискуя головою,

С неизменной сумкой за спиной

Ты тащила раненых из боя,

Сколько ран, под бомбами порою,

Собственной заштопала рукой.

А еще, наверное, за то,

Что, живя со смертью по соседству

(Где не стал бы осуждать никто),

Не терпела женского кокетства.

А порой ведь были «чудеса»,

Вспомни только повариху Настю,

Ту дуреху из соседней части,

Что смотрела каждому в глаза.

Шла на все. А отповедь услышит —

Хохотнет: — Ты это про кого?

Раз война, она, брат, все и спишет! —

Только нет. Не спишет ничего…

Ничего не спишет, не пропустит,

Сколько ни хитри и ни греши.

Ни трусливой подлости не спустит,

Ни опустошения души.

Может быть, нигде, как на войне,

Все в душе, доселе неприметное,

Проступало словно бы вдвойне,

Разом все: и темное и светлое.

Ты с друзьями шутишь, и сейчас

Взгляд твой добрым отсветом лучится.

Сколько женщин, может быть, у нас

Прямоте спокойных этих глаз

И теперь могли бы поучиться.

Я бы им без длительных тирад

Так промолвил: — Задержите взгляды!

Вот девчонка — смелый лейтенант,

Бог, в огне спасающий солдат,

Да еще любимица бригады.

Но бои бывают не всегда,

И теперь представьте на мгновенье:

Передышка. Шутки или пенье,

Над селом вечерняя звезда.

Вы нашли бы правильную меру,

Если б вдруг без всяких громких слов

В вас влюбились, скажем для примера,

Ровно сто четыре офицера

И семьсот отчаянных бойцов?!

И вот тут, признайтесь только сами,

Вы смогли бы, пусть без ерунды,

Ну хотя бы не играть глазами,

Никогда не пошутить сердцами,

Никакой не замутить воды?

Может быть, с улыбкою сейчас

Вы вздохнете: — Не простое дело

Быть спокойной среди сотен глаз. —

А она умела всякий раз,

И, признаться, как еще умела!

И, теплея, изменялись взгляды.

Так девчонка с сумкой на ремне

Стала и в походах и в огне

Навсегда любимицей бригады.