Клементина застыла, осознавая услышанное. Наконец, выдавила:

– Что мне делать, Жиббо?

– Не думала я, что ты задашь мне этот вопрос.

– Много месяцев я ждала, когда Господь даст нам с мужем ребенка. Я надеялась, что, когда он родится, наши отношения станут другими. Я просила у Бога дитя, надеясь, что тот сделает нас ближе. Но ничего не получалось. Ты слышишь?

Жиббо молчала.

– Я помню, - горестно продолжила Клементина.
– Ты говорила, что Филипп напрасно ждет... но... как? как я смогу показать чужое дитя мужу?

– Ты хочешь просить меня избавить тебя от ребенка?

Клементина вздрогнула. Покачала головой:

– Нет.

– Вот и хорошо. Девочка, что родится у тебя, изменит твою жизнь. Она - твоя надежда, твоя судьба, гарантия твоей новой жизни.

– Девочка? Ты сказала "девочка"? Откуда ты знаешь?

– А откуда ты знаешь, что скоро наступит осень? Что пойдут дожди? А за осенью - придет зима?

– Хорошо. Пусть так. Но как мне защитить ребенка? Как спасти его от гнева Филиппа?

– Отец твой так сильно любил тебя. Он дал тебе ангела-хранителя, детка. Странно, что ты не чувствуешь его присутствия.

Помолчала, потом продолжила:

– В случае опасности я буду рядом. Но выбирать свой путь тебе придется самой.

Глава 22. Дени

Мориньер сидел в кресле у огня, держал на коленях книгу. Не читал, впрочем. Отдыхал. Думал. Завтра предстоял непростой день. Завтра их, его и маленького Дени, ждал король.

Когда его величество спросил его пару недель назад, что за золотоволосый ангелочек живет в его доме, Мориньер улыбнулся незаметно: он ждал этого вопроса уже несколько дней.

Вспоминал округлившиеся глаза маркизы де Монтеспан, когда, проезжая мимо его дома в карете своего братца, герцога де Вивонна, та увидела, как Дени, ухватившись обеими руками за его, Мориньера, руку, совершал обезьяний прыжок через лужу.

Они с Дени возвращались от шевалье де Боне. Только вышли из кареты.

Дени, возбужденный донельзя, всю дорогу не закрывал рта - хвалился, давал обещания, мечтал.

Продолжал говорить и на улице - те несколько шагов от кареты до ступеней, до самой входной двери. Вцепился в руку Мориньера, забывал глядеть под ноги, пытался поймать взгляд Мориньера. От каждого "да" становился все более счастливым.

Мориньер слушал его вполуха. Заметив в окне сильно замедлившей ход кареты маркизу де Монтеспан, склонил голову в знак приветствия. Маркиза улыбнулась ему широко, помахала рукой. Он был уверен, она продолжала смотреть им вслед до тех пор, пока за ними не закрылась дверь дома.

Тот день был необычайно теплым. И Мориньер решил совместить одно полезное с другим - отправился на встречу с шевалье де Боне, - месье Жераром, как называли его ученики, - чтобы обсудить кое-какие их общие дела и заодно показать тому своего питомца.

Уже три дня Дени таскал по всему дому новенькую рапиру, заказанную Мориньером для него, и донимал воспитателя просьбами показать ему, наконец, как ею пользоваться. И Мориньер решил, что откладывать незачем.

Месье Жерар, внимательно осмотрев и одобрив рапиру, попросил Дени сделать несколько выпадов, подставил под удар Дени свой клинок. После нескольких минут таких упражнений вынес вердикт - урокам быть.

– У мальчика гибкая кисть и необычно твердая для его возраста рука, - сказал.

Дени надулся от удовольствия. И позже, когда они ехали домой, только и говорил о том, как он будет стараться и каким непревзойденным мастером клинка станет, когда вырастет.

Мориньер был уверен, что сплетню о существовании у него незаконнорожденного сына принесла ко двору маркиза де Монтеспан. С некоторых пор она так загадочно улыбалась при встрече с ним, так живо интересовалась его настроением, что сомневаться можно было только ради стремления к абсолютной справедливости.

– Дитя - ваш сын, граф?
– король смотрел на него с игривостью.

– Нет, сир, мальчик - мой воспитанник.

– С некоторых пор имя ваше не сходит с уст главных шептунов нашего двора, - улыбнулся Людовик.