Люк схватил маркер и встал у доски, которая висела на одной из стен. Мне стало казаться, будто я участвую в детективном шоу, и я слегка содрогнулась. Люк со значительным видом откашлялся.

— Послушай, я как-то занимался темой, связанной с преследованием, и усвоил кое-какие психологические хитрости. Я изложу несколько теорий.

— Давай.

— Первая верна в том случае, если у тебя есть что-то, что ей нужно, и это ставит тебя под угрозу.

— Ей нужно все, что у меня есть, — вздохнула я.

Люк стал записывать.

— Она стремится заставить тебя страдать. Бессмысленная, но очень сосредоточенная месть.

— Это уж точно, — угрюмо признала я.

— Что она может иметь против тебя?

— Ничего! — воскликнула я. — Я ничего ей не сделала, только оглянулась один раз.

— Оглянулась?

Когда я вспоминала тот день, я снова могла ощутить жар от солнца на своем лице и ее пристальный взгляд.

Я ехала в одном автобусе, а она — в другом, и она уставилась на меня в окно, очень пристально. И потом началось все это.

— Но ты же не станешь делать что-то подобное просто из-за взгляда в окно.

— А она стала.

Люк поскреб подбородок.

— Хм. Она всеми силами пытается узнать о тебе все, что, очевидно, ей важно. Это дает ей преимущество, а тебя делает уязвимой. И это доказывает, что ее действия тщательно спланированы и она потратила немало времени и усилий.

— Видно, у нее не такая уж бурная светская жизнь, — заметила я саркастически.

— У всех преследователей комплекс власти. Они хотят иметь контроль над тобой.

— И манипулировать. Она пытается играть в какие-то игры.

— Замечательно, — похвалил Люк, и я была до смешного довольна.

Он нарисовал цепочку стрелок, связав все пункты вместе в виде круга.

— Все это опять восходит к моей теории, что эта… Женевьева… откуда-то тебя знает и…

— Это невозможно, — перебила я.

— Или же, — продолжал он, — она зациклилась на тебе, потому что уверена, что между вами что-то произошло, и в этом случае она просто обозналась.

— Она никак не могла спутать меня с кем-то другим, — медленно произнесла я. — Она знает слишком много личного обо мне.

Люк присел у доски и стал вертеть в руках пресс-папье.

— Она может оказаться и просто полоумной, которая все выдумала и недолюбливает тебя без какой бы то ни было причины.

— Это очень плохо, — ответила я. — Потому что, если такая идея застряла в ее голове, никакими доказательствами этого не рассеять, и мне уже не удастся договориться с ней.

— Кэт, хочешь совета?

— Конечно же хочу.

— Пока все это происходит, тебе придется быть храброй и выдержать все, что она предпримет против тебя. Не показывай своих чувств, потому что она только и стремится создать максимальное напряжение.

Я поморщилась.

— Значит, проглатывать все это, все нападки и прочее?

— Играй в свою собственную игру и будь благоразумной, спокойной и вежливой. Это будет бесить ее больше всего.

Я задумалась на секунду.

— Предположим, это сработает. Она так хочет достать меня… а я буду изображать, что у нее ничего не выходит.

— И пообещай мне, что не будешь зацикливаться на этих ведьминских глупостях. Если она заставит тебя поверить, что обладает сверхъестественными силами, ты даже не будешь пытаться остановить ее. А она обычная девушка, мерзкая, но тем не менее обычная, и мы победим ее логикой и хитростью, только и всего.

— Логикой и хитростью, — повторила я.

Люк одобряюще показал мне большой палец.

— И вот еще на десерт. Она много о тебе знает, а ты не знаешь о ней ничего, так что теперь наш черед.

— Что ты задумал?

Он постучал себя по носу.

— Журналист никогда не станет раскрывать свои источники! Но я же пообещал, что всегда буду с тобой.

Я жалко улыбнулась. Когда Люк учился в одиннадцатом классе, а я в седьмом, он не дал меня задирать и пообещал, что я всегда могу на него рассчитывать. Этого обещания он никогда не забывал.

— Самое странное в этом, Люк, то, что я совсем не из тех девушек, которым обычно завидуют. Я такая заурядная.