Лева слушал, словно сказку. Сонное настроение улетучилось. То, что Николай показывал, было очень интересно и куда более понятно, чем когда об этом же рассказывал Савелий Дмитриевич, вероятно, именно потому, что тот ничего не показывал. Теперь Лева имел возможность рассмотреть карбюратор до мельчайших подробностей.

Верно, все в нем было очень просто. Но вместе с тем все было так изумительно умно придумано, что Лева почувствовал потребность что-то одобрительное сказать, кого-то поблагодарить. Но кого? Сколько изобретателей вложили свой ум, свой труд, свою страсть в этот небольшой фигурный кусочек металла, называемый карбюратором! Лева понимает это. Нет, уж теперь-то он ни за что не позволит матери так просто взять да и выбросить это творение умных человеческих рук.

Николай тем временем тщательно вытер носовым платком карбюратор, спрятал его в ящик письменного стола. Тут только Леве бросились в глаза перемены в обстановке комнаты.

У двери, загораживая вход, лежали два ржавых колеса. На вешалке поверх одежды висели красные резиновые баллоны, потрепанные покрышки, какая-то дуга из жести. Письменный стол был завален инструментами и мелкими деталями, поверх которых извивалась покрытая жирной грязью передаточная цепь. Где-то среди этих вещей должна быть авторучка Левы. Вспомнив о ней, он соскочил с постели, но споткнулся о бензиновый бак, угол которого торчал из-под кровати, и едва не упал. Отыскав ручку, он вспомнил об учебниках. Обнаружил их сложенными под столом на перевернутой вверх дном корзинке для мусора. Хочет одеться, но не находит своих вещей. Случайно замечает хвостик помочей, свисающий со шкафа. Поднимает глаза и видит, что одежда вместе со стулом, на котором он сложил ее вечером, находится на шкафу. Все в комнате не на месте, все переставлено, свалено в беспорядке в самых неожиданных местах.

— Что ты здесь наделал?! — воскликнул Лева, озадаченно глядя на Николая. Тот быстро, горячим шепотом заговорил:

— Пан или пропал! Чтобы Инна Васильевна не выбросила все на свалку, я задумал за одну ночь мотоцикл собрать. Тогда уж, конечно, она ничего бы не тронула. Казалось, что все готово, только сложить да свинтить. А стал подгонять одно к одному — увидел, что и за неделю не управимся.

Последнее слово он умышленно произнес во множественном числе, как бы обращаясь к Леве за содействием и надеясь на его помощь. И Леве было приятно это слышать.

— Что ж теперь? — спросил он участливо, с искренним желанием выручить товарища.

— Что ж теперь? — как эхо отозвался Николай с дрожью в голосе.

Впервые видел Лева своего друга таким растерянным и огорченным. И он вдруг загорелся желанием во что бы то ни стало найти выход, уберечь его труды и надежды от окончательного крушения.

И вот Лева, как всегда, когда приходится над чем-нибудь напряженно думать, рассеянно глядит по сторонам, потягивает носом. Вдруг он радостно хлопает себя по лбу:

— А ведь над нами весь чердак свободен!

— Верно, — оценил эту мысль Николай. — Почему ты раньше не сказал?

— Эта идея у меня у самого только ночью зародилась. Снилось мне, будто я куда-то карабкаюсь, а паровоз какой-то за мной гонится. Ну, я от него в обрыв и прыгнул. Теперь понимаю: это я про чердак думал.

Пока Лева одевается, Николай снимает с вешалки несколько резиновых кругов и надевает их Леве на шею, как баранки на палочку. Потом сует ему в руки бензиновый бак, а сам поднимает с пола колесо.

— Пошли!

В коридоре раздаются шаги. Ребята замирают. Николай вовремя догадался выключить свет. В темноте Лева боится шевельнуться, чтобы не задеть чего-нибудь, не наделать шуму. Инна Васильевна остановилась у двери, молчит.

— Ты спишь, Лева? — слышат они, наконец, тихий голос. Лева не отзывается, лихорадка трясет его. Инна Васильевна пробует дверь, но она заперта изнутри на крючок.

— Лева! — произносит Инна Васильевна громче. — Что у вас там за стук? О чем вы разговаривали?

— Га? — отзывается Лева очень сонным голосом. — Кто там?

— Это ты тут бегал всю ночь?

— Это Коля, у него живот болит. Сейчас он спит.

— Я так и думала. Ну, пусть спит.

До утра остается совсем мало времени, часто бегать по коридору больше нельзя, и Лева подсказывает новое решение, смелое, но верное:

— Все мелкие вещи мы можем запихнуть в платяной шкаф и закрыть, а ключ «потеряем». Остальное снесем к механизаторам — они уже скоро встанут.

Не успел Лева договорить, как Николай уже принялся выполнять этот план. Через час — полтора комната имела почти прежний вид. Носовыми платками ребята вытерли стулья, стол, подоконник, и в конце концов платки стали такими, что ими не жаль было вытереть и масляные пятна на полу. Масло — не вода, пятна отчетливо выделяются на светлом паркете. А тут как раз входит Инна Васильевна.

— Чем это у вас в комнате пахнет? — спрашивает она. — От такого запаха и железный живот разболится. — Она замечает на полу пятна, а на столе — напильник, который ребята впопыхах не успели убрать; возле окна наступает на оброненную гайку. Лицо ее наливается кровью. Но сегодня она гостеприимная хозяйка, она сдерживает себя. Подошла к окну, распахнула его, выбросила гайку и напильник. Потом заглянула под кровать, за спинку дивана. К шкафу подойти не догадалась.